– Ни в коем случае! – Снегов выглянул в коридор и, убедившись что их не подслушивают, закрыл дверь. – Писать заявление в милицию совершенно нельзя!
– Это почему же?! Ребенок не ночевал дома! Может, с ним случилась беда!
– Какая уж тут беда, дома не ночевал? – Снегов подошел к тумбочке и включил чайник. – Ванечка уже большой, и вам надо с пониманием относиться к его растущей самостоятельности. Наверняка с новыми друзьями загулялся допоздна. Вот выспится и придет сам!
– Вы ничего не понимаете…
– Нет, это вы, милая, ничего не понимаете! Напишете заявление в милицию, и что дальше? Они все равно только через трое суток розыск начнут, а заявление ваше прямиком в школу перенаправят. А там этому случаю весьма обрадуются.
– Чему же тут радоваться? У людей горе!
– Вот горю и обрадуются. Уж поверьте мне, как бывшему учителю. Разве не вы говорили, что Ваню хотят исключить из школы за поведение?
– Говорила, – опустила глаза Елизавета Андреевна, – только это же не повод…
– Еще какой повод! – Сергей Олегович вытащил из пачки папиросу, но, передумав, вернул ее обратно. – Сами судите, как это выглядит со стороны: – мать не справляется с воспитанием сына, не может контролировать его поведение во внеучебное время настолько, что вынуждена обращаться за помощью в милицию.
– Получается, я хотела написать на Ванечку донос?
– Донос не донос, – Сергей Олегович выставил на стол круглые лимонные конфеты, – но проблем после такой бумаги у вас прибавилось бы точно. Серьезных проблем!
– Господи, что же нам теперь делать? Ну, как мне в такой ситуации поступить?!
– Для начала успокоиться, затем попить чай. И плащик ваш не мешало бы на вешалку повесить.
Елизавета Андреевна сняла плащ и, проходя мимо зеркала, поправила волосы. Заметив на себе пристальный взгляд Снегова, смутилась:
– Не могу, чтобы растрепанной выглядеть… Хуже, чем мертвой…
– Елизавета Андреевна, – не обращая внимание на смущение соседки, спокойно продолжил Снегов, – ответьте, только начистоту, по какой причине вы переехали в Немиров?
– Что тут сказать… – она сжала в ладонях горячий стакан с чаем, согревая побледневшие от нервного напряжения пальцы. – Муж перед смертью взял большие кредиты, но не в банке, а у людей с не совсем чистой репутацией. Я, как могла, уговаривала не иметь дел с криминалом. Да только он уперся, говорил, что более выгодного предложения даже в мечтах трудно представить. А тут еще и заказ от крупной фирмы подвернулся. Никита уверял, что после того, как переоснастит их новыми компьютерами, то сразу и кредит без проблем погасит.
– И что же случилось дальше?
– Дальше случилось самое невероятное, что может произойти в жизни… Сердечный приступ, инфаркт, внезапная смерть. На рыбалке, куда он любил выезжать по выходным.
Снегов все-таки вытащил из пачки папиросу и принялся ее гильзой выбивать по столу азбуку Морзе:
– Вы считаете, что на самом деле это было убийство?
– Нет, что вы! Никаких признаков… Даже самых малейших намеков… Просто внезапная, нелепая смерть, в которую никому не хочется верить…
– Значит, вы все-таки не поверили, – Сергей Олегович прошелся по комнате. – Слишком как-то все взаимосвязано получается. И невероятно выгодный заказ на поставки компьютеров, который почему-то доверяют небольшой фирме. И взятые под честное слово большие деньги. И внезапная смерть без видимых причин, обставленная так, что комар носа не подточит. Кстати, кто нашел тело вашего мужа?
– Мы с Ваней… Ванечка сразу хотел ехать с ним, но я уговорила сходить со мной в театр, а потом внезапно нагрянуть к папе. Место рыбалки нам хорошо известно, не один год туда на пикники выезжали, – Елизавета Андреевна заплакала. – Не прояви я свой бабский эгоизм, ничего и не случилось бы… Все бы осталось, как и прежде…
– Вы, Елизавета Андреевна, должны понять, что «как прежде» больше никогда не будет. Теперь важнее, что станет дальше. И прежде всего, с вашим сыном. – Сергей Олегович смял в пепельнице так и не раскуренную папиросу. – Как я понимаю, вы решили спрятаться здесь от долгов мужа?
– И да, и нет, – нервно передернула плечами она. – Частично долги мы погасили. Отдали нашу квартиру и машину. Накопления были кое-какие. Но этого все равно оказалось недостаточно. Вы же знаете сами, на оставшуюся часть долга постоянно набегает высокий процент… Друг мужа и предложил нам временно укрыться здесь, чтобы не дразнить судьбу. Борис так объяснил, что специально искать не станут, но если станем глаза мозолить…
– Значит, друг семьи Борис уверил, что сможет решить вопрос вашего долга криминалу? – Сергей Олегович размял в пальцах новую папиросу.
– Да… Борис человек странный, но все-таки он был другом Никиты…
– И все-таки, почему именно Немиров? В конце концов, вам можно было из Перми уехать куда угодно, хотя бы в соседний Свердловск. Насколько я знаю, прекрасный город, и у пермского криминала там нет никакого влияния. Так что никак не пойму, зачем добровольно соваться в немировскую глушь?
– После смерти мужа я как бы сама умерла, не понимала, что делаю. Всеми делами занимался Борис… Он-то и предложил переехать сюда… Сказал, что еще по советским временам знаком с нынешнем директором мясокомбината Прониным.
– То есть вы считаете, что Борис действовал из лучших побуждений, из желания помочь семье почившего друга. – Сергей Олегович глубоко затянулся и задумался. – Кстати, как фамилия Бориса?
– У него особенная, редкая фамилия – Заря… – Елизавета Андреевна смущенно улыбнулась. – Вы такой не слышали?
– Никогда. – Сергей Олегович подошел к окну и, дохнув на него табачным дымом, начертил на мутной, немытой поверхности стекла восходящее из-за горизонта солнце.
Иван обрадовался, когда по возвращении в коммуналку не застал матери дома. Раздевшись, быстро прошмыгнул в узкий «стакан» стоячей душевой, смывать с себя грязь и вонь прошедшей немировской ночи. Горячие струи приятно обняли уставшее тело, обвиваясь вокруг живыми яростными змейками, снимающими незримую чешую ощущений и воспоминаний. Иван прополоскал с зубной пастой рот и усмехнулся: еще совсем недавно не таким представлялось ему первое похмелье. Романтически красивым, в духе «Евгения Онегина», когда, возвращаясь под утро с дружеской пирушки, устав от вина и поэзии, от восторженных разговоров о любви… Он сплюнул белую пену и выключил душ.
В комнате, пошарив по полкам кладовки, нашел пару стерильных бинтов в упаковке, доставшихся по наследству вместе с комнатой. Поблагодарив про себя неведомых хозяев, перебинтовав обожженные ладони, Иван вытащил из-под матраса подаренную Артамоновым брошюру и завалился на кровать.
Раскрыв брошюру, он стал читать вступительное слово безымянного автора.
«Порой кажется, что в современном городе идут уличные бои или происходят непрекращающиеся тюремные разборки: убийства, насилие, обман соседствуют с толстенными решетками, металлическими дверями, видеослежкой и мрачными, агрессивными, заискивающими или безучастными рабскими лицами. В этом мире законы писаны только для горстки богатых и знаменитых…»
Действительно, как будто читаешь воззвание какого-нибудь Лумумбы на борьбу с колониальным игом!.. Он встал с кровати, достал начатую пачку печенья и стал читать дальше.
«Наш мир совсем не такой, каким его преподносят с экранов телевизоров или газетных страниц. Мир намного страшнее, злее и подлее, он губит лучших и прославляет ничтожных. Если не верите, оглянитесь вокруг. И если у вас после этого найдется хоть капля здравого смысла, то вы без сожаления станете использовать его по своему хотению!»