— Мне все это не нравится, — сказала Гэйнор. — Я никогда не верила ни во что сверхъестественное.
Уилл уныло улыбнулся:
Да и я тоже не верил.
Однажды я была на некоем сеансе, — продолжала Гэйнор. Руки Уилла все еще обнимали ее, и ей было уютно около его жаркой груди. — Все это было полной чепухой: противная старуха выглядела карикатурно и будто бы впала в транс и вещала что–то дурацким голосом. Если бы я была мертва и захотела бы с кем–то пообщаться, уверена, я могла бы сделать это без помощи таких пустых болтунов. Но было во всем этом что–то… нездоровое. Может
быть, так работало подсознание участников сеанса, Как бы то ни было, все было неправильно. Не хочу больше быть замешанной во что–нибудь подобное.
Ты могла бы уехать, — предложил Уилл, успокаивая ее. — По какой–то причине ты стала мишенью, но, если уедешь отсюда, будешь в полной безопасности. В этом я уверен.
Ей не понравилось слово «мишень», но она с жаром ответила:
Разумеется, я не должна уезжать! Главное — я не могу не присутствовать на свадьбе, даже если я от нее не в восторге. Ферн никогда не простила бы мне моего отъезда.
Знаешь, меня удивляет… — Уилл в сомнении замолчал.
— Да?
Слишком много совпадений, будто как раз сейчас все готово взорваться. Тут должна быть какая–то связь…
Со свадьбой Ферн?
— Это звучит странно, но… думаю, да.
Некоторое время они обсуждали все варианты случившегося, но не пришли ни к каким выводам. «Все это не может быть правдой, — говорила себе Гэйнор. — Колдовство, могущественный дух, домашний гоблин, который играет на волынке в шесть часов утра… Конечно, это неправда». Но хотя многое из того, что случилось с ней, могло быть расценено, как сновидения, все–таки странная рука, протянувшаяся из телевизора, была пугающе реальной. И Уилл не поставил это под сомнение, не смеялся над ней. Как он верил ей, так и она верила ему. Во всяком случае, так было легче, спорить не хотелось. Однако даже при том, что разум признавал существование случившегося, сомнения не исчезали.
Если ты все устроил, чтобы подшутить надо мной, — неожиданно задрожавшим голосом сказала Гэйнор, — я… я тебя убью.
Мне это вовсе не нужно, — ответил Уилл и так внимательно и серьезно посмотрел на нее, что стал похож на Ферн. — Ты видела руку. Тебе приснился
идол. Ты слышала волынку. Ты сама обо всем свидетельствуешь. А теперь я иду к тебе в комнату и вытащу оттуда этот проклятый телевизор.
Они пошли наверх.
На них тупо смотрел пустой экран телевизора. Но Гэйнор казалось, что в нем пульсирует некая сила, что это не просто один из домашних приборов, и она удивлялась, что все это вызвано лишь ее воображением.
Почувствовав странную слабость в ногах, она села на кровать, и рука ее тут же наткнулась на пульт управления, хотя она была почти уверена, что оставляла его на краю стола. Кнопка включения коснулась ее пальца.
— Пожалуйста, убери его отсюда, — глухо проговорила она, как если бы была ребенком, для которого обычный предмет является причиной ночных кошмаров.
Уилл нагнулся к стене, чтобы вытащить штепсель из розетки, — и отпрянул с возгласом:
Он ударил меня! Проклятая штука ударила меня током!
А ты выключил его?
Он снова попытался выключить телевизор и снова резко отдернул руку. Гэйнор увидела при этом голубую вспышку.
— Может быть, у тебя слишком сильное собственное электрическое поле, — нерешительно произнесла она, склоняясь рядом с ним. И, как только прикоснулась пальцем к розетке, тут же почувствовала болезненный укол, жестокий, как прикосновение огня. В долю секунды боль пронеслась по всей руке, ее пальцы, казалось, прилипли к розетке, и от
статического электричества вздыбился каждый волосок на руке. Затем как–то ей удалось освободиться, палец покраснел, но на нем не было следа ожога.
— Перестань, — сказал Уилл. — Нам нужна Ферн. Она с этим справится. У нее есть особые перчатки.
Они спустились в кухню, где увидели, как миссис Уиклоу вытаскивает из духовки пирог. Будучи твердо убежденной, что все молодые люди слишком худы и нуждаются в постоянном кормлении, она безостановочно готовила, хотя только Уилл замечал ее старания. Но после ужасных событий сегодняшнего дня Гэйнор с удовольствием принялась поглощать калории и углеводы, и ей стало чуточку полегче. Ферн, которая от лавочника поехала к торговцу вином, от торговца вином — в церковь, вернулась домой довольно поздно.