«Видела, как он смотрел?»
Я с тобой не разговариваю.
Плиточная дорожка подсвечивалась снизу маленькими зеленоватыми лампочками, торчащими из мха. Во все стороны от нее расстилался лес — мох, деревья, лианы. Интересно, искусственный или настоящий? Наверное, искусственный, ведь настоящий сожрет все вокруг довольно быстро, да и дорожки в нем не проложишь.
От дорожки расходились дополнительные тропки, уже не плиточные, а песочные. Мы свернули на одну из них и оказались на маленькой полянке, тоже подсвеченной несколькими лампочками, которые свешивались с ближайших деревьев.
Айлин свистнул, и через минуту из глубины чащи к нам вышел идин. Он подошел к Айлину, фыркнул, потерся о его протянутую руку.
— Теперь вы.
Я тоже протянула руку, идин тронул ее мягкими, бархатными губами. Заглянул мне в глаза.
Мне было так спокойно и хорошо, что даже удивительно. Я же не люблю лес! Впрочем, в лесу-то я никогда и не была, слышала о нем только по рассказам, видела в новостях.
А вот какой он на самом деле!
И идин в лесу смотрится совсем иначе, чем в манеже. Какой он…сказочный!
Идин смотрел на меня своими печальными бирюзовыми глазами. Я перенесла руку на его шею и случайно коснулась пальцев Айлина. Он тоже гладил идина.
Щеки у меня вдруг вспыхнули. Хорошо, что в полутьме это было незаметно. Я слишком поспешно отдернула руку и вспомнила, как мы лежали под бревнами.
«И хотела, чтобы он тебя поцеловал!»
Да, хотела! Доволен теперь?
— Пойдемте, подготовим его к занятию. Через полчаса придет первый ученик.
Ничего на самом деле не происходит, мне все только кажется.
«А все равно ты в него влюбилась!»
========== V ==========
Работать с идинами оказалось интереснее, чем я думала. Раньше я была уверена, что это настолько не мое — все эти животные, весь этот нелогичный, неупорядочный мир леса, ведь я всю жизнь только и делала, что занималась точными науками и работала в основном головой, а не руками.
Теперь же мне приходилось делать кучу совершенно непривычной работы. В том числе и физической. Но самое интересное — эта работа мне нравилась!
Идинов при школе было десять — каждый делал не больше трех уроков в день, а учеников насчитывалось около тридцати. Чтобы подготовить идина к занятиям, надо было его почистить, вывести в манеж и немного поводить там, чтобы он привык к другому освещению, температуре и запаху.
Мы с Айлином кормили идинов, давали им дополнительные витамины, следили за искусственным лесом, прибирались, регулировали температуру и освещение.
Кроме того, Айлин каждую свободную минуту учил меня ездить на идине, и это получалось у меня все лучше и лучше.
Может быть, потому что я постепенно привязалась к идинам и больше не относилась к ним, как к неприятной, но необходимой работе, а может быть, потому что меня учил Айлин.
Это было как наваждение. Скрываться от самой себя было невозможно, я призналась себе честно — я, сотрудница (ну ладно, бывшая) Лаборатории «А» влюблена в лесного дикаря.
Впрочем, нет.
Дикарем он не был.
Сколько я ни пыталась принизить его в собственных глазах (чтобы избавиться от наваждения, конечно!), у меня ничего не выходило. Я понимала — это я его недостойна, а не он меня. Пожалуй, это и было самое ужасное.
Я старалась не смотреть, как он скачет на идине, потому что мне тут же хотелось броситься ему на шею. Я отворачивалась, уходила, но иногда все-таки смотрела, как он летит, сломя голову, через наваленные бревна, лианы, как поднимается во время прыжка, сжимая ногами бока идина — легкий, стройный, собранный, сосредоточенный и бесконечно прекрасный. Словно созданный для идина. Как идин — для него.
Я не могла не восхищаться им. Его скромностью и нежным отношением ко всему живому. Безукоризненной вежливостью со мной и другими учениками. Несмотря на наши глупые ошибки, они ни разу не повысил голос и ни на кого не накричал, он терпеливо отвечал, объяснял, успокаивал. Ко всему прочему я поняла, что он умен и начитан, хотя мне было неловко спрашивать, где он получил образование.
А еще мне хотелось его слушаться. Мне нравилось его слушаться. Я — взрослая, образованная, самостоятельная девушка, защитница города! — начинала вести себя в его присутствии, как идин.
У меня была с ним связь. Он действовал на меня как заклинатель.
А вот у него со мной связи не было. Ему было все равно.
Каждый вечер после работы мне хотелось плакать и смеяться. Я могла часами сидеть и улыбаться над остывшим кофе, вспоминая все — до мельчайших подробностей — детали наших встреч: взгляды, случайные прикосновения, слова, наполненные, как мне казалось, особым смыслом.
А потом я плакала, потому что моя гордость получала удар за ударом. Мало того, что я влюблена, так еще и безответно. Он со мной вежлив, он меня уважает — и только. Господи, да за что меня любить? Чем я могу похвастаться? Умом? Образованием? Должностью? Я теперь даже в Лаборатории не работаю!
Хорошо хоть у меня отлично получалось скрывать свои чувства.
Думаю, Айлин ни за что бы не догадался о моем безумии.
А мне оставалось только ждать, что оно все-таки пройдет — потому что ничто не вечно под Гилеоном.
***
Каждый вечер я ходила к госпоже Фаине и просила сделать мне локоны.
В конце концов, пусть Айлину и все равно (хотя я помнила тот его восхищенный взгляд!), зато эта прическа мне идет и доставляет радость. А госпоже Фаине доставляет радость болтовня со мной.
Она каждый вечер пересказывала мне все новости, которые услышала за день в своих любимых передачах. Лес наступает. В некоторых местах даже появились мутанты.
— Ну, это уж слишком! — сказала я один раз. — Мутанты — это выдумки!
И зря.
Госпожа Фаина всплеснула руками и даже бросила расческу. Она начала рассказывать мне, что ее любимый ведущий Охтод Дах (мама, ну и имечко!) в передаче «Я всё вам объясню!» все как раз и объяснил про мутантов, и он не может ошибаться, он ведь сам ездил в лес, жил там неделю, сидел в засаде и почти заснял мутанта, только кадры утеряны, потому что мутант на него напал, разбил аппаратуру, да и вообще чуть не убил, так что спасибо, что Охтоду удалось вообще остаться в живых и рассказать нам про этот ужас.
Чтобы больше не слушать лекций о бравом Охтоде, я решила не реагировать даже на самые смелые заявления — хотя это меня не спасло и про Охтода я слушала каждый вечер не менее получаса.
Впрочем, в мире действительно многое изменилось за последние полгода.
«Дронты» перестали нападать вообще. Активность их и так все время снижалась, но вот прошла неделя, потом другая — а атак не было. Ни одного «дронта» на горизонте!
Кто-то этому даже радовался. Самые отчаянные журналисты вообще заявляли, что Корпорация оставила нас в покое.