Разведчики исчезли в сгустившейся ночи, а мастер Хэн получил приглашение на немудрёный ужин.
— Как прошёл Новый год? — спросил Чжаньцюн у своего уплетающего тушёную капусту шиди. Сам глава Ши всегда ел с таким неторопливым изящным достоинством, словно вкушал по меньшей мере снежного краба под драгоценным соусом. Его шиди выглядел куда проще — нет, он не забывал о хороших манерах, однако и не стеснялся показывать аппетит.
— Не так пышно, как обычно, но вполне весело. Вас очень не хватало. Учителей стало меньше, ученики балуются, нужен глаз да глаз.
Гусунь молча слушал, как Чжаньцюн расспрашивает об успехах своих учеников, и странным образом чувствовал себя в собственном шатре почти лишним. Этим двоим не нужен был третий, и чтобы перебить это чувство, Гусунь в первой же паузе спросил о своих былых товарищах. И сам себе удивился — он ведь почти не вспоминал о них. Даже за те почти две недели, что прожил в Линшане в конце прошедшего года. Слишком много всего произошло, слишком радикально изменилось его положение и самоощущение, и то, что было раньше, отодвинулось куда-то далеко, став почти нереальным. Свинство, конечно, но…
Гусунь вдруг осознал, что близких друзей за все годы, проведённые в Линшане, у него не появилось. Приятелей — да почитай все внешние ученики, а вот чтобы прямо «понимающий звук»* — ни одного. Да и раньше… Когда умерла матушка, он без сожалений оставил позади родной Линьань вместе со всеми, кого там знал.
Впрочем, найти родственную душу вообще нелегко, так что, возможно, ещё просто не пришло время.
Погрузившись в свои размышления, Гусунь пропустил почти весь ответ Линьсюаня, уловив только упоминание Дэн-сюна. Оказалось, что тот поступил в городскую стражу и на хорошем счету в управе Гаотая. Гусунь покивал и, просто, чтобы сказать что-то ещё, спросил:
— А как поживают госпожа Е и её семья?
— У них всё хорошо, — коротко сказал мастер Хэн и замолчал. Гусунь удивлённо посмотрел на него, не в первый раз задавшись вопросом, какие же отношения связывают его и Сун Жулань. Казалось бы, влюблённый должен быть рад возможности поговорить об объекте своей страсти. Но только что бывший достаточно многословным мастер Хэн вдруг проявил сдержанность.
Невольно вспомнился приступ, настигший Гусуня во время последнего визита в дом Е. Есть сразу же расхотелось, и Гусунь отложил палочки. Ещё не хватало, чтобы это повторилось. Сдавившее горло удушье, плавающие перед глазами пятна, накативший ужас и чёткое осознание — я сейчас умру. Больше никогда не смогу впустить в себя воздух и задохнусь. Смерть, миновавшая ТОГДА, нагнала сейчас и возьмёт своё…
Падающие на лицо влажные комья. Липнущая к коже грязь. Руки и ноги сдавливают тугие ремни. Нельзя пошевелиться, нельзя даже забиться в страхе и агонии, земля давит, давит, и чем её больше сверху, тем сильнее. Ты совершенно беспомощен, ты можешь только ждать, когда слой земли на лице станет таким толстым, что сквозь неё невозможно будет дышать. Этот миг всё не наступает, но каждый следующий вдох даётся тяжелее предыдущего…
Сколько он тогда так пролежал вместе с остальными, с натугой втягивая в себя воздух вместе с песчинками и комочками глины? Проклиная невозможность заставить свои лёгкие перестать работать, чтобы приблизить конец. Не больше стражи, а казалось — вечность. Гусунь не вспоминал несколько месяцев, ему даже не пришлось себя заставлять, воспоминания словно бы сами собой выскользнули из сознания, осев где-то в самом дальнем и тёмном уголке памяти. Казалось, что навсегда. И вот — несколько неосторожных слов…
Проклятое воображение, должно быть, всё из-за него. Когда несколько лет назад ученики изучали главы древней летописи, посвящённые деяниям прошедших лет, Гусунь невольно в красках представлял себе, что должны были чувствовать люди, оказавшиеся в такой ситуации. Те несчастные строители, вдруг обнаружившие, что остались в гробнице навсегда. Или воины Чжао, сдавшиеся Мяснику Бай Ци, и закончившие так же, как Гусунь — только вот их спасти оказалось некому**. Слова Сун Жулань пробудили воспоминания, а те потянули за собой печальный опыт самого Гусуня.
— Ваше высочество?
— Да? — Гусунь поднял глаза. Оба заклинателя смотрели на него.
— Что-то случилось? — спросил Ши Чжаньцюн.
— Нет. Просто я устал. Разведчики ещё не вернулись?
— Нет, ваше высочество.
Гусунь кивнул, уставившись в наполовину полную чашку. А ведь любая другая женщина на месте госпожи Е принялась бы кудахтать, суетиться, забросала бы его вопросами, что случилось. Ваньи бы точно так и поступила. И только Сун Жулань не стала усугублять вред, который сама же по незнанию причинила. Просто молча подождала, пока он успокоится, и сделала вид, будто ничего не произошло. И за это Гусунь был ей благодарен.
Может быть, это и имел в виду Хэн Линьсюань, говоря об истинной красоте? Госпожа Е вела себя не как обычная женщина.
— Мастер Хэн, — повинуясь внезапному порыву, Гусунь встал и поклонился, — я ведь так и не поблагодарил вас за спасение своей жизни. Но этот недостойный надеется когда-нибудь вернуть долг. Если он однажды сможет быть вам полезен — не стесняйтесь обратиться.
— Благодарю, ваше высочество, — заклинатели, конечно, тоже встали. — Но я всего лишь поступил так, как велит человеколюбие. Уверен, любой на моём месте сделал бы то же самое.
— И всё же — если когда-нибудь вы придёте ко мне с просьбой и в моей власти будет её выполнить, я сделаю всё, что в моих силах.
— Великодушие вашего высочества глубиной подобно морю, — опередив подчинённого, сказал Ши Чжаньцюн. — Но пока ещё рано говорить о просьбах, сперва нам нужно послужить вашему высочеству и победить. Возможно, тогда мы вернёмся к этому разговору, а пока мы не заслужили такой чести.
Остаток ужина прошёл в молчании, но не натянутом, а скорее задумчивом. Когда еда закончилась, Гусунь снова послал узнать, не вернулись ли разведчики, и снова оказалось, что нет. Это уже начинало настораживать: не настолько далеко находились Мэи, чтобы нельзя было обернуться за стражу. Если, конечно, мастер Хэн верно указал их местоположение, но если неверно, посланные просто вернулись бы ни с чем.
Оставалось только послать ещё людей и лечь спать, велев будить себя, если новости окажутся тревожными. Перед завтрашним боем в любом случае надо было выспаться. Должно быть, тот, кто принял вернувшихся ночью разведчиков, рассудил так же, потому что доклад поступил только утром. Неприятный, но для армии в целом не опасный.
Передовой отряд Мэев действительно стоял неподалёку, и, похоже, не подозревал о близком соседстве повстанцев. Это требовало некоторого пересмотра плана, столь быстрое столкновение в него не входило, но и только. Неприятность состояла в том, что из первой четвёрки разведчиков не вернулся никто. Из второй четвёрки — только двое. Они же и пролили свет на судьбу своих товарищей. Разведчики ходили парами, что случилось с другой парой, вернувшиеся не знали, зато, проходя через лес, наткнулись на висящее в петле тело. При ближайшем рассмотрении повешенный оказался разведчиком из первой четвёрки. Оружие находилось при нём, никаких следов борьбы заметно не было. И, что самое интересное, поблизости, едва ли не на соседнем дереве, висело ещё одно тело, в фиолетовых одеждах Мэев. Тоже совершенно целое и при оружии.
— Злобный дух? — выслушав доклад, Гусунь вопросительно посмотрел на Чжаньцюна.
— Скорее всего, — кивнул тот. — Есть такие, которые черпают силы в чужих смертях и с этой целью морочат людям головы, заставляя совершить самоубийство. Как минимум семеро — сегодня у него был пир…
— То есть, в ближайшее время он убивать больше не будет?
— Не обязательно, возможно, как раз войдёт во вкус. В любом случае, нужно кого-то отрядить с ним разобраться.
— Если не возражаете, — подал голос стоящий рядом Хэн Линьсюань, — им займусь я. Раз уж я всё равно здесь, вам не придётся никого отрывать от боевой задачи. Надеюсь, этот лесок не станет для вас полем боя?
— Если всё пойдёт как надо, то нет, — качнул головой Гусунь. — Мы его обойдём. Глава Ши?