– Несите свинину, – сказал Линьсюань.
– Вам хочется есть? – удивился Е Цзиньчэн.
– Я предпочитаю закусывать.
– Хм, должно быть, господа заклинатели не так устойчивы к вину, как о том говорят…
– Где уж нам сравниться с бывалыми воинами, – развёл руками Линьсюань.
Хрустальная свинина оказалась мясом в желе типа холодца. Е Цзиньчэн, вопреки своим же словам, цапнул кусок первым, пока принёсшая еду и вино девушка расставляла блюдо, кувшинчик, пиалы и чарки. Пиал и чарок было только две, словно мужчины пришли сюда одни, и Линьсюань снова лишь с большим трудом подавив порыв спросить, а не желает ли госпожа Е тоже чего-нибудь заказать. Мало ли, опять чего-нибудь нарушишь…
– Кстати, а как вам эта девушка? – Е Цзиньчэн, не переставая жевать, кивнул на опустившуюся на колени подавальщицу, что как раз разливала вино. Та стрельнула на Линьсюаня подведёнными глазами и, опустив кувшинчик, в притворном смущении прикрылась рукавом.
– Излишне полная.
– Вот как? Вам нравятся кости?
– Между «толстая» и «костлявая» есть множество вариантов.
– А разве не лучше, когда тела много? – Е Цзиньчен изобразил в воздухе руками что-то большое и округлое. – Обнимешь, и рука прямо тонет…
– Как в квашне с сырым тестом, вы хотите сказать?
Подавальщица поспешила уйти. Е Цзиньчэн двинул челюстью и опрокинул чарку.
– Ну, а вон та? Вроде похудее, маленькая такая, как статуэточка…
– Низкорослая, – вынес вердикт Линьсюань.
– А низкий-то рост вам чем не угодил?
– А что в нём хорошего?
– Господин бессмертный предпочитает смотреть на женщин снизу вверх?
– Не преувеличивайте, – Линьсюань отпил из своей чарки. – Таких женщин я ещё не встречал. Но и приседать на корточки, чтобы поцеловать – тоже радости мало.
– А в остальном она вам как? Смотрите, круглолицая, как луна, кожа белая, как овечий жир…
– Это пудра.
– А хотя бы и так?
– Я не повар, чтобы радоваться круглой лепёшке, обсыпанной мукой.
Это продолжалось ещё какое-то время. Е Цзиньчэн пил и предлагал Линьсюаню одну девушку, мелькавшую в их поле зрения, за другой, а Линьсюань в каждой находил какие-нибудь недостатки. Он ничего не имел против этих девиц, которых они сейчас так бесцеремонно обсуждали, но ему было обидно за ту женщину, что сидела рядом с ними, в то время как они оба старательно делали вид, будто её не существует. Хотя, может, Е Цзиньчэн и не делал вид, а действительно о ней забыл. И, как нарочно, каждый раз предлагал Линьсюаню полюбоваться качествами, которые в его жене отсутствовали.
– Вон, взгляните, и глаза как ивовые листочки.
– Ещё чего, – отрезал Люньсюан, чувствуя, что выпитое начинает сказываться и на нём. – Предпочитаю женщин, у которых глаза на лице не надо искать на ощупь.
– Да, чтоб вас! – Е Цзинчэн стукнул рукой по столу, так что посуда подпрыгнула. – Ничем вам не угодишь!
Сун Жулань на мгновение вскинула на них глаза, чтобы тут же снова их потупить. Она не произнесла ни единого слова, казалась спокойной и отрешённой, но Линьсюань всё равно отвёл взгляд. Испанский стыд, как говорят у него на родине, когда фигню делает или несёт кто-то другой, а стыдно тебе. За этого муженька, лютые мертвецы б его разодрали, который словно задался целью оскорбить свою жену как можно больше.
– Господин Е, кажется, ваша супруга устала. Да и я, признаться, тоже. Может, пора по домам?
– А? – господин Е грузно обернулся к жене – ну, точно, забыл. – Ха, да вы и впрямь изнежены, молодой человек. Вас бы в мороз, на север, или в пустыню Мобэй!
Линьсюань и не подумал возражать, зато в брошенном на него госпожой Е взгляде явственно читалась благодарность. Заклинатель почти улыбнулся ей, но вовремя одёрнул себя. Подняться на ноги у прославленного полководца вышло не с первой попытки, но когда Линьсюань спросил: «Помочь?», тот глянул так, что благое побуждение тут же увяло.
– Итак, – рассуждал господин Е, когда они шли прочь от винного дома, – вам по душе тощие дылды с лошадиными мордами, выпученными глазами, ревущими голосами, и… Я ничего не забыл?
– Вы слишком много выпили, – вздохнул Линьсюань.
– Ерунда, я могу выпить ещё столько же, и всё равно останусь трезвее вас, мальчишек, – Е Цзиньчэн пошатнулся, но всё-таки сохранил равновесие. – Так что? Странно, что вы ходите к Матушке Гу – я что-то не припомню в числе её девочек таких «красоток».
– Вы живёте в квартале Восстановления Мира?
– А? Да, а что?
– Тогда нам идти не долго.
– Порываетесь сбежать? – ухмыльнулся Е Цзиньчэн. – Вы меня с мысли не сбивайте. Так находилась девица, соответствующая вашим вкусам? Хотелось бы на неё взглянуть.
Линьсюань не ответил. Они свернули с центральных улиц в глубину квартала, и сразу стало темнее и малолюднее. Если бы не Сун Жулань, Линьсюань давно бы уже отвязался от назойливого попутчика, достающего своими насмешками по поводу предпочитаемого вида красоты, но бросать женщину одну на ночной улице с пьяным мужем казалось неправильным. Пусть даже тот действительно довольно уверенно держался на ногах. Оставалось отмалчиваться или отделываться не связанными с его рассуждениями фразами в тщетной попытке сменить тему.
– Мой господин, мы пришли, – вдруг сказала Сун Жулань. Это были первые слова, которые Линьсюань от неё услышал за этот вечер. Похоже, что муж, как раз вознамерившийся пройти мимо ворот, её не расслышал, что так заклинателю пришлось повторить громче:
– Вы пришли!
– Да? И правда, – Е Цзиньчэн остановился, покачнувшись, развернулся к воротам и застучал в них кулаком. – Открывай, бездельник!
Должно быть, привратник ждал возвращения господ, так как не прошло и минуты, как ворота открылись. Впрочем, это не помешало хозяину дома начать что-то недовольно говорить о негодных слугах, но, услышав грохот засова и увидев почти беззвучно раскрывшуюся створку, он махнул рукой:
– Прощайте, мастер Хэн. Желаю вам найти вашу красу несравненную и перестать засматриваться на чужих жён.
– Доброй ночи, – отозвался Линьсюань. Е Цзиньчэн, ухватившись за створку, перешагнул высокий порог, Сун Жулань вошла за ним, не оглянувшись. А Линьсюань, признаться, надеялся напоследок всё-таки поймать её взгляд. Постояв перед закрывшимися воротами, он медленно пошёл назад.
* Бо Цзюйи (772-846)
Глава 14
– Как дела с господином Шэном? – спросил Линьсюань. Чжаньцюн, сохраняя невозмутимый вид, отпил из чашечки и поставил её на стол.
– О, он уже арестован. В скором времени будет осуждён и выслан на одну из приграничных застав до конца дней.
– Даже так…
– А какого ещё наказания заслуживает непочтительность к старшей родственнице? – глава Ши пожал плечами.
– Старшей родственнице?
– Господин Шэн скрыл смерть своей тёщи и не надел по ней траура, – напомнил Чжаньцюн. – Позволил оборотню пользоваться её телом, словно платьем. Пусть скажет спасибо, что его не обвинили в соучастии в убийстве. Теперь уже не определишь, была ли госпожа У жива в тот момент, когда стала одержима лисой, попытка вызвать дух и расспросить ничего не дала, слишком много времени прошло. Но вполне вероятно, что да.
Линьсюань замер. И в самом деле! Зачем выискивать туманную возможность притянуть деда к ответственности за покушение на внучку, если можно на самых раззаконных основаниях осудить его за несомненное небрежение к тёще? Это Линьсюань, при всём понимании, что подобное обращение с телом – дело нехорошее, всё же считал его не идущим ни в какое сравнение с причинением вреда ребёнку. И начисто забыл, что для здешних, с их пунктиком насчёт почтения к предкам и старшим, дело обстоит как раз наоборот.
– Судья Кан – справедливый человек, – задумчиво добавил Чжаньцюн, пока Линьсюань запивал своё удивление чаем. – Не стал приплетать недоказанное обвинение, хотя большинство на его месте именно так бы и поступили – чтобы угодить мне.
Он вздохнул, ясно показывая, что подобный способ угождения его совсем не радует.
– Я слышал, он недавно женился?
– Да, причём на вдове. Не самый добродетельный поступок для женщины, но это их дело.
Линьсюань пожал плечами и сделал ещё один глоток. Местной убеждённости, что вдова должна и гробу быть верна, он не разделял.