Алуф Заболткинс проходил в этот момент всего в паре кварталов от дома гробовщика — и тоже очень спешил. Грозя пальцем в темноту ночи, он сердито беседовал сам с собой. «Нет, больше никогда! — повторял он снова и снова. — Никогда, ни за что!» Начисто позабыв, что собирался заглянуть к Коггли, он свернул в Кальмарный проезд и почти что вбежал в дверь пансиона. Едва переступив порог, он подумал, что, входя в этот дом, никогда еще не испытывал такой сильной радости, как теперь. В четыре шага пролетев лестницу, он буквально ворвался в кухню. Бьяг, Бенедикт и миссис Сытвуд, все как один, подняли на него удивленные взгляды.
— Клянусь Юпитером! — воскликнул Алуф. — До чего же я счастлив вас видеть!
— Мистер Заболткинс, — забеспокоилась миссис Сытвуд, — здоровы ли вы?
— Полагаю, он первый раз в жизни сказал одной из своих милых дам правду. — Бьяг начал было язвить, пытаясь дотянуться до большой деревянной тарелки со свининой, но, заметив, насколько друг взбудоражен, расстроен и одновременно разгневан, тут же осекся.
Тяжело опустившись на стул, Алуф с драматическим видом провозгласил:
— Знаешь, Бьяг, если бы то была милая дама… Ах, если бы! Вы представить себе не можете, в какую я попал передрягу!
— Расскажите же нам, — попросил Бенедикт, подавшись вперед в кресле, стоявшем у очага. — Вы же знаете, здесь все любят интересные истории.
— Дело было так, — начал Алуф, скидывая свой длинный сюртук и аккуратно вешая его на спинку стула (что бы ни случилось, он никогда не бросал одежду абы как — всегда бережно складывал). — Я получил приглашение не от кого-нибудь — от Деодоната Змежаба. Он захотел, чтобы я осмотрел ему голову. Разумеется, я согласился. Подумал, будет интересно. Но в результате… По-моему, мне крупно повезло, что я вообще оттуда ноги унес. Этот парень чокнутый.
— Хм-м-м, — задумчиво протянул Бьяг. — Мне всегда казалось, что он несколько… чудаковат. Но чтоб уж совсем чокнутый… Наверное, за печатным словом он прячет свою истинную сущность.
— Слава богу, он и себя самого прячет! — с чувством воскликнул Алуф и даже поежился — до того неприятно было воспоминание о внешности этого человека.
— Что вы хотите сказать? — спросила миссис Сытвуд; от любопытства она перестала даже мешать суп в котле.
Алуф поправил галстук:
— Очень странный субъект, надо сказать. В комнате почти не зажигает света, кутается с ног до головы, и я выяснил почему. Этот человек — настоящее чудище. Ему место — в одной клетке с Прожорным Чудищем! — Драматическим жестом он вытер пот со лба, и на коже осталась блестящая полоса.
— Что это у вас на голове? — спросил Бенедикт.
Миссис Сытвуд подошла поближе, чтоб посмотреть.
— Да у вас и вся брючина тоже испачкана!
— Чернила, наверное, — рассеянно ответил Алуф, желая поскорее продолжить свою печальную повесть. — До чего ж неприятный человек!
Но больше ничего он сказать не успел, потому что сверху донесся страшный грохот и топот бегущих ног, и пару секунд спустя в кухню влетела Юнона:
— Помогите! Скорее, на помощь! На Пина напал убийца! Серебряное Яблоко!
В следующее мгновение кухня опустела. Вся компания высыпала на улицу, где Пин отчаянно пытался вырваться из цепких рук мистера Гофридуса. Бьяг поднырнул под дерущихся и скрутил гробовщику руки; Алуф схватил его за лодыжку. Пин вскочил на ноги и приставил огниво-трость к самому носу мистера Гофридуса, который выглядел несколько озадаченным — или рассерженным?
— Знакомьтесь! — провозгласил Пин с таким торжественным видом, которому мог позавидовать даже Алуф. — Перед вами — Серебряное Яблоко!
Мистер Гофридус забился в крепких руках Бьяга и Алуфа, пытаясь вырваться и встать на ноги.
— Если бы вы согласились меня выслушать, — пролепетал он, — я бы, может быть, все объяснил.
Бьяг смерил его недоверчивым взглядом, угрожающе взвешивая на ладони картофелину.
— Ну валяй.
— Я не убийца, — заявил мистер Гофридус. — Я только делаю огниво-трости.
ГЛАВА 35
Разоблачение
Некоторое время спустя мистер Гофридус сидел за столом, наслаждаясь гостеприимством миссис Сытвуд. Он до сих пор не мог отдышаться после погони за Пином и Юноной, не говоря уже о борьбе и барахтанье на снегу. Все перед ним извинились — и Пин, и Бьяг, и Юнона, и Алуф, причем мистер Гофридус принял их извинения чрезвычайно любезно, хотя лицо его, как всегда, было совершенно бесстрастным. Бенедикт, не принимавший участия в драке — он только наблюдал со стороны, — внимательно рассматривал теперь огниво-трость.