— А как же вопросы? Откуда ты знала, как на них следует отвечать?
Юнона улыбнулась:
— Я научилась отвечать на вопросы так, чтобы при этом не говорить ничего определенного. Давай я тебе объясню. Помнишь, ты спросил у мадам де Коста насчет отца. Ведь я не сказала тебе ничего полезного. Но под воздействием «Кредо» людям обычно представляется убедительным все, что ни скажешь. Все эти призывы к Гадесу, повелителю теней и хозяину мертвых… Полная чушь. Спектакль — ничего больше. Дело лишь в зелье — остальное не важно.
Но потом кое-что изменилось. Бенедикта все чаще стало подводить здоровье, а я так и не нашла человека, которого искала. Начало меня беспокоить и другое. У меня появилось чувство, что мы поступаем неправильно, нехорошо. Слушая, как мадам де Коста из раза в раз задают одни и те же вопросы, я стала осознавать, что обманываю этих людей. Ведь я одурманиваю их рассудок, а потом говорю то, что они хотят услышать. Выдаю ложь за истину. Я сказала Бенедикту, что не хочу больше никаких частных сеансов, и мы договорились, что Сивилла будет последней. Я согласилась, потому что мистер Белдинг — не простой любопытствующий, которому нужно развлечься. Он был в отчаянии. За все время, что мы занимались этим ремеслом, мне никогда еще не приходилось так трудно и никогда еще я не совершала столь жестоких поступков. Ведь сказать этому человеку, будто я прощаю его, было и тяжело, и жестоко.
— И поэтому ты не хочешь забирать мадам де Коста с собой? — спросил Пин. У него не хватило духу сказать «мою мать».
— Да, отчасти поэтому, — подтвердила Юнона. — Но окончательное решение я приняла только сегодня вечером, когда нашла у тебя в складках платка белый цветок. Ты сказал, что нашел его на могиле матери.
Пин медленно кивнул:
— Какое это имеет значение?
Всхлипывая и вытирая слезы, Юнона ответила:
— Видишь ли, Пин… Это я принесла цветы ей на могилу. Только я ведь не знала, кто она такая. И сегодня, когда все вдруг выяснилось, я просто поверить не могла, что натворила такое. Как бы после такого я взяла с собой мадам де Коста — твою мать?! В общем, я решила уйти без тебя. Это трусость, я знаю. Но пойми, ведь я страшно растерялась. Хотела исправить все, вернуть кости на место. Но ничего не выходит. Земля слишком твердая.
Юнона подняла на Пина блестящие, словно стекло, покрасневшие от слез глаза.
— Ты когда-нибудь сможешь простить меня? — шепотом спросила она. — То, что я сделала… это ужасно.
Пин, пошатываясь, поднялся на ноги, подошел к Юноне и обвил ее шею руками:
— Ну конечно же, я прощаю тебя. Это больно, не буду скрывать. Но откуда тебе было знать? К тому же ты попыталась все исправить.
— Вот, смотри, — сказала Юнона. Она протянула ему букетик сухих белых цветов. — Это маргаритки с Мойровых Гор. Хотела положить их в гроб. Как извинение.
ГЛАВА 40
Из газеты
«Урбс-Умидские ведомости»
Дорогие мои читатели!
Я совершенно уверен, что среди вас не осталось уже таких, кто не слышал о бегстве Прожорного Чудища В настоящий момент я еще не располагаю данными о его местонахождении, однако убежден, что очень скоро вы все узнаете сами.
Вполне вероятно, вы уже в курсе, что именно я, Деодонат Змежаб, выпустил Чудище из клетки. Возможно, об этом вам сообщил мистер Идолис. Любопытно, не забыл ли он также вам сообщить, что в течение восьми лет держал меня в плену, в своем бродячем цирке — «Странствующем паноптикуме Руди Идолиса», — и показывал меня зрителям как мистера Страхолюда? Каждый день я испытывал, страшные муки — как и Чудище. Знаете, какая это пытка, когда вас все время тыкают палкой, толкают, глазеют на вас? Но, в отличие от Чудища, я смог вырваться — и живу теперь так, как мне нравится. Теперь вы, наверное, начинаете понимать, почему я решил вдруг позволить такому дикому зверю свободно разгуливать по городу? Я всего лишь хочу предоставить ему возможность, какая выпала в свое время и мне, и уверен — он будет мне благодарен. Правда, есть вероятность, что вы попросту не заметите его присутствия на улицах Урбс-Умиды — уж такой это город.