Я спрыгнул с подоконника, едва не поскользнувшись на ступеньке, отполированной ногами сотен студентов. Следовало мыслить логически. Шел он прямо, никуда не сворачивал. Исчез где-то в стене прямо под моим окном. Значит, там должен был быть какой-то проход, какая-то дверь.
Я сбежал по лестнице и огляделся: надо спуститься еще ниже, где тут лестница? Мысли путались в голове, бились назойливыми птицами.
Если как следует поразмыслить, то понять, что тут делает этот священник, не так и сложно. Что бы там кто ни говорил о прогрессе и будущем, ответы на многие вопросы можно найти в прошлом, если правильно эти вопросы задать. Предок милорда находился под особым протекторатом короны Британии, потому Ватикан и не смог его тронуть, хотя явно хотел. Грехов, по крайней мере, явных, за ним тоже не числилось. Но разве можно было допускать существование еретического герцогства между двумя добропорядочными католическими странами? Да еще и герцогства управляемого колдуном? Вроде бы я где-то читал, что Ватикан настоял на наличии наблюдателя, священника-интернунция, как компромиссного варианта. Интересно, это он? Других здесь быть не должно, милорд вряд ли допустил
бы такое. Что же понадобилось посланнику Ватикана в этом рассаднике знаний и прочего порока? Не мог же он был быть причастным к загадочным смертям? Если судить объективно, то мог, но только косвенно. Зачем? Еще проще – чтобы дискредитировать милорда, доказать, что он не справляется и инициировать расследование Инквизиции. Что ж, теперь у меня был личный мотив в этом деле, даже если Ватикан не организовывал все это, он явно был в курсе дел и ждал хотя бы небольшого проступка со стороны милорда, хотя бы малейшей слабости, чтобы вцепиться ему в горло. Не дождетесь!
Да где же он? Я оказался в коридоре мужского общежития на первом этаже. Он приходил к кому-то из студентов? Тогда, скорее всего, он шмыгнул в одну из спален, но не стучаться же мне во все подряд? Можно запустить духа, но это займет много времени, и он точно меня заметит. Второй вариант – подождать здесь: не собирается же он там ночевать. А вдруг? Не хотелось бы мерзнуть тут до рассвета, да и если кто-то меня увидит, объясниться будет трудно, а через пару часов, когда я окоченею, и убежать тоже. Хоть сейчас и жарко, но древние камни, кажется, никогда не прогреваются. Наверное, это особенность старых замков.
Я пошел по коридору, прислушиваясь и отмечая, под чьими дверьми была видна полоска света. Три двери слева, пять справа, он мог быть в одной из них или на другом этаже – в конце коридора как раз есть лестница. А как он попал внутрь? Да хотя бы вон через то окно, открытое из-за духоты и не запертое слугами. Я еще раз окинул взглядом коридор, запоминая номера комнат. Надо будет обязательно выяснить, кто живет в каждой из них.
Следующий день начался для меня с криков под дверью. Мученически застонав, я посмотрел на стенные часы. В такую рань? О чем можно спорить посреди коридора в такое время? Нормальные люди еще спят! Я нехотя сполз с кровати и пошел к двери. У меня было еще два часа законного сна, не позволю каким-то там людям отбирать его. Дверь удалось открыть с противным скрипом, от которого вздрогнули оба спорщика.
– О чем беседуете? – Я говорил как можно более дружелюбно, зато вкрадчивым замогильным голосом. – Могу я помочь вам разрешить ваш спор?
Первый из споривших – высокий парень в одних подштанниках – шарахнулся в сторону и уставился на меня, как на оживший горгулью. Да уж, прекрасное видение, ничего не скажешь! Нечто в белой ночной рубашке, с пепельно-белыми волосами и бледно-серыми
глазами, вылезшее и пустовавшей прежде комнаты. Второй парень тоже удивился, но среагировал не так бурно.
– Прости, что разбудили, – он замялся, не зная, как ко мне обратиться.
Я не стал облегчать ему жизнь и просто захлопнул дверь. Все, пусть только попробуют повысить голос.
Я заснул, едва коснувшись головой подушки. Мне снился серебристый туман, неясные тени и неразличимые голоса. Ничего нельзя было разобрать, даже двигался я с трудом, как в густом, вязком сиропе, к тому же, все вокруг вращалось так, что к горлу подкатывала тошнота. Не было ни верха, ни низа, только серебристая круговерть и изгибающиеся под немыслимыми углами тени. Здесь не действовала физика обычного мира, любое движение влияло на окружающее пространство, каждый шаг вперед мог привести к смещению назад, вбок – в любом направлении, к изменению размеров тела или искажению его частей. Меня тошнило, но это была реакция человеческого разума, а не тела. Я был всего лишь тенью, отражением самосознания на серебристом тумане, я был таким, каким осознавал себя, пока мог удержать концентрацию. А еще я мог просто течь, растворившись в серебристом потоке, забыв на время свою форму. Этот сон был навеян духами – что-то вроде воспоминания об их родине, как они сами ее воспринимают.