Этот запрет был написан кровью. Если я могу себе позволить такие шалости, как рисование кругов в тетради, то только потому, что знаю, что это и как работает, чего не хватает и каких слов требует, а не знакомый с магией человек может наворотить таких дел, что мне трех жизней не хватит с ними разобраться. Причем кончатся эти жизни одна за другой.
– А, ну ладно, – несколько растерянно протянул он.
Вот правильно, можешь на меня обидеться, я не против. Наверное, он ждал, что я извинюсь, но я не собирался этого делать.
Надо быть осторожнее. В конце концов, у многих здесь есть если не талант, то хотя бы задатки мага. Я аккуратно вырвал лист с незаконченным кругом, скомкал и положил в карман. Надо будет сжечь его.
Лекция тянулась бесконечно долго, я почти задремал под монотонную речь профессора.
– Слушай, ты извини, что я так полез к тебе, – парень, кажется, решил нарваться на грубость. Я сделал вид, что не слышу его. – Меня зовут Грегор, а тебя?
Надо же, как скромно! Я же прекрасно вижу, что он – аристократ. Зачем тогда это притворство? Почему сразу не назвать фамилию и весь титул? Из вежливости? Думает, я дружить с ним не буду, если узнаю? Я и так не хочу.
– Люк де Тенебре Энфер-Эсприт, – я противно растягивал гласные, от чего моя фамилия показалась еще более длинной и сложной.
Грегор точно не мог ее знать, да и никто из живущих, наверное. Зато звучит внушительно.
– Никогда не слышал, – парень снова растерянно заморгал.
Должно быть, он думал, что знает все дворянские фамилии герцогства и прилегающих областей, и самые важные – остальной Европы.
– Последние несколько поколений моих предков жили затворниками. Они ни с кем не общались, никого не принимали у себя и не покидали поместья, – я пожал плечами, изобразив на лице полное равнодушие. – Кажется, они считали, что в обществе не осталось никого, равного им по благородству и древности рода. Разумеется, все прочие были недостойны их внимания.
Я многозначительно посмотрел на Грегора, намекая, что он тоже относится к этим прочим. Хотя я собирался не только отвадить этого парня: уверен, с таким характером у него много друзей, скорее всего, аристократов. Мне было на руку, что от него они могли узнать обо мне. Все-таки пока что именно богатые и праздные отпрыски влиятельных семейств были у меня на первом месте в списке подозреваемых. Им не надо было думать о будущем, о заработке, а значит, и об учебе. Они верят, что могут получить все в этой жизни, стоит только захотеть. И еще они вполне могут счесть чужую жизнь подходящим инструментом для собственного развлечения.
– И твои родители не были против того, чтобы ты тут учился? – кажется, он действительно увлекся и не понимал намеков.
– Они умерли. Меня воспитывал дядя, но он тоже недавно умер. Я старший и последний в роду, – я посмотрел на него снисходительно, надменно задрав подбородок.
Это было почти правдой. О матери я ничего не знаю, если честно, никогда не задумывался о том, кто она и жива ли. Отец же просто исчез. Скорее всего, его убили духи, но наверняка я не знаю.
– Ой, прости, я не знал! Не хотел тебя расстраивать, – Грегор действительно смутился, как будто ему было какое-то дело до моей семьи и до меня лично.
Я никогда не понимал этой глупой людской привычки – сожалеть о смерти людей, которых никогда не видел и не знал. Мне оставалось только пожать плечами: если ему так хочется проявить сочувствие – пускай, так даже проще. Он слишком наивен и невинен, чтобы причинить мне вред или беспокойство. С другой стороны, достаточно болтлив, чтобы посвятить пол-академии в трагедии моего детства. То, что нужно. Я собирался ловить преступников на живца, по-другому все равно не умею.
Грегор долго молчал, видимо, не зная, о чем еще спросить, чтобы не обидеть. Я не обижался, но молчащим он раздражал не так сильно. От скуки я даже начал записывать лекцию, что-то перерисовывать с доски. Заметил, как он сначала заинтересованно вытянул шею, явно надеясь, что я опять начерчу круг призыва, а потом скривился и перевел взгляд на профессора. Разговор умер, так толком и не начавшись.
Я шел на обед с лекции по экономике. Немолодой, бородатый и энергичный профессор задержал студентов почти на двадцать минут, все никак не мог закончить мысль. Он читал лекцию с таким энтузиазмом, словно сообщал нам великую истину, и искренне не понимал, почему мы хотим уйти всего лишь через десять минут после окончания занятия. Хотя, надо признать, рассказывал он интересно, всегда приводил убедительные доказательства, яркие примеры. Но мне хотелось есть, да и, судя по всему, не мне одному, если вспомнить, с какой скоростью студенты покинули аудиторию. Один из этих голодных и толкнул меня сзади с такой силой, что я упал, рассыпав учебники по полу. Не столько больно, сколько обидно. Я едва сдержал рвущийся с губ приказ. Духи внутри меня взвились, оскалились, готовые атаковать. Осталось только выбрать – огонь или физическая сила. Ударить или сжечь. Но я сдержался и только ругался себе под нос, собирая с пола книги, тетради, листы бумаги, перьевые ручки и прочее содержимое сумки. Хоть и я вспыльчивый, но контролировать себя умею. Без этого заклинателю не выжить. Спокойствие и уверенность – этому приходится учиться с самого начала. Так что да, я зол, но убивать пока не буду.