– Не бойся, я не призрак твоей тонкой талии, – я сказал это по-немецки. Почему то мне показалось, что она немка или австрийка.
Герцогство располагалось на границе бывшей Франции и Германской Империи, поэтому студенты здесь были разноязыкие. Девушка сначала побледнела, потом пошла красными пятнами и с усилием все-таки проглотила пирожное. Иногда из ступора можно вывести только такой откровенной грубостью.
– Кто ты такой? – А голос у нее оказался ничего, не слишком высокий, приятный.
– Новый студент, – теперь усмехнуться.
Подбородок вверх и вбок, плечи назад и взгляд сверху вниз. Хоть я и ниже ее ростом.
– Странно. Ну что ж, – она пожала плечами и с сомнением посмотрела на остатки своей ночной трапезы, – есть хочешь?
Я только хмыкнул и подошел к большому чайнику, стоявшему на плите. Воды в нем было более чем достаточно. Странно, что она не ушла сразу, а я так на это надеялся.
– Если что-то интересно – спрашивай, я помогу. – Девушка быстро доела остатки пирожных и подошла ко мне.
Вот ведь надоедливая! И что ей от меня надо?
– Мне интересно, чего тебе от меня нужно, – я нахмурился и повернулся к девушке.
Она действительно хочет помочь или я ей просто любопытен, и она рассчитывает выведать побольше информации, чтобы было потом о чем сплетничать?
Девушка постояла еще минуту, решая, что делать дальше, а потом направилась к одному из шкафов и достала оттуда второй поднос с пирожными. Я отвернулся и уставился на чайник. Конечно, так он быстрее не закипит, но чем-то занять я себя должен был.
– Может, перекусишь, а то ты такой худенький. – Девушке явно было скучно есть в одиночку. Даже не знаю, жалеть или нет, что она не привела с собой подругу. – Нам не запрещают брать оставшуюся еду.
– Французы все равно не умеют готовить. – Я даже не повернулся к ней: старый помятый чайник был намного интересней.
– Тут ты прав. – Тяжело вздохнула девушка. Никак не могу понять, откуда она родом, говорили мы на немецком, но у нее был какой-то странный акцент. – Совершенно не умеют. Какое-то у них все бестелесное, что ли?
Я только усмехнулся. А ей хотелось колбасок с тушеной капустой? Чайник наконец-то закипел, и я налил себе полную кружку кипятка, высыпал туда содержимое очередного мешочка и утопил ложкой самые упрямые листочки. Теперь подождать, пока заварится, и можно пить.
– А что там у тебя? – Девушка заинтересованно принюхалась, – травами пахнет.
– Так сильно, что перебивает запах пирожных? – я отвернулся, закрыв собой кружку.
Глупо это, конечно, и по-детски, какое ей дело? Мой рецепт, семейный, секретный!
– Ты чем-то болен? Потому такой худой? – Девушка наклонила голову набок и посмотрела на меня.
Ей это и правда интересно?
– Не всем же быть такими упитанными, как ты.
Ведь должна же она обидеться и уйти! Я обхватил ладонями кружку. Мне не нужны ни ее сострадание, ни ее жалость. Мне от нее вообще ничего не нужно, я никому не позволю себя жалеть! Пусть я и не сам выбрал себе путь в жизни, но пройти мне точно под силу! Жестокая насмешливость и злость, рожденные горькой гордостью – мой щит и опора.
– Да я вовсе не это хотела сказать, – девушка смутилась и отвернулась от меня, – меня зовут Марта, а тебя?
– Люк.
Я думал недолго, в конце концов, это имя не даст ей никакой власти надо мной. И ничего обо мне не расскажет. Молчали мы долго, я надеялся, что она уйдет, она, кажется, о чем-то усиленно размышляла.
– Люк, ты только не обижайся, я не могу так разобрать все запахи. Я неплохо в травах разбираюсь, вот мне и стало интересно.
Голос ее чуть подрагивал. Я что, довел ее до слез? Может, хотя бы цепляться перестанет? Я поднял к губам кружку и отхлебнул. Еще слишком горячо, но не настолько, чтобы обжечься. Горький отвар царапает горло и обжигает желудок. Ужасная гадость, но без этого мне будет очень плохо.
Допив, я пошел мыть кружку. Ей я так ничего и не ответил, Марта тоже больше ничего не сказала, хочется верить, что на этом наше знакомство и закончится.
– Надеюсь, ты скоро выздоровеешь, – услышал я ее голос, когда уже ставил кружку на стойку и собрался уходить, – болеть – это ведь совсем плохо. Когда много болеешь, то все время сидишь один. Когда болеешь, то не можешь завести друзей. Люди не страшные, правда.
– И ничего я не болею, – мой голос звучит уверенно и презрительно, – и хотя бы не объедаюсь по ночам.
Я ушел, так и не услышав от нее ни единого слова и ни единого всхлипа. Ну вот зачем она это сказала? Зачем? Как смогла угадать? Да боюсь! И что теперь? Это люди меня всегда ненавидели, потому что боялись, я просто отвечаю им взаимностью! Сегодняшней ночью у меня было много всяких неприятных встреч и открытий, и что-то мне подсказывало: завтрашний день принесет их еще больше. В этой академии хватает странных личностей и без тупых индюков, задумавших
какую-то колдовскую пакость. Но, завернувшись в одеяло, я просто выкинул их всех из головы. Кто-то заботливо положил в ноги грелку. Засыпать в теплой постели было непривычно и приятно.