– А кто говорит? – спросила Энни.
– Простите. Это Том. Том Букер. Я видел, как отъехал парень с телефонной станции, и вот решил узнать…
Энни засмеялась.
– Вижу, что работает. По крайней мере, та, по которой звоню. Надеюсь, вы не против, что служащий заходил без вас.
– Конечно, нет. Спасибо вам. Но не стоило беспокоиться.
– Никакого беспокойства. А то Грейс говорила, что ее папа иногда не может дозвониться.
– Спасибо. Это очень мило с вашей стороны.
Последовала неловкая пауза, и Энни, просто чтобы ее заполнить, рассказала Тому о случайной встрече с Дайаной в Шото и как та любезно предложила привезти Грейс.
– Жаль, мы не знали, а то она могла бы и в город ее подбросить.
Энни еще раз поблагодарила Тома за телефоны, предложив оплатить расходы, но тот, оставив ее слова без внимания, сказал, что не будет больше ей мешать, и положил трубку. Энни снова стала читать факс от Люси, но почему-то никак не могла сосредоточиться и пошла на кухню сварить кофе.
Через двадцать минут Энни уже опять сидела у стола, приспосабливая одну линию под модем, а вторую – только под факс. Она уже собралась звонить Люси, которая метала громы и молнии в очередном приступе ярости против Гейтса, но тут у черного хода послышались шаги и на стекле двери замаячила чья-то тень.
Энни различила лицо Тома Букера – он улыбался ей. Она открыла дверь; Том отступил назад. У крыльца стояли два оседланных коня – Римрок и один из молодых жеребцов. Прислонившись к косяку, Энни сложила на груди руки, скептически улыбаясь.
– Мой ответ – нет, – твердо произнесла она.
– Вы еще не знаете вопроса.
– Думаю, что догадываюсь.
– Правда?
– Да.
– Я вот подумал… Так случилось, что вы сэкономили сорок минут до Шото и сорок – обратно. Разве теперь вы не можете позволить себе отвлечься и подышать свежим воздухом?
– И покататься верхом?
– Да, верхом.
Они с улыбкой посмотрели друг на друга. На Томе была бледно-розовая рубашка и старые джинсы с кожаными заплатами – он всегда ездил в них верхом. Может, из-за освещения, но его глаза были такого же ярко-синего цвета, как и небо за его спиной.
– Вы окажете мне большую услугу. Я провожу все время с этими горячими молодыми жеребцами, и старина Римрок застоялся в конюшне – чувствует себя одиноким. Если вы поедете, он будет благодарен вам и покажет настоящий класс.
– Это что, плата за телефоны?
– Нет, мэм. Это скорее чаевые.
Физкультурный врач, лечившая Грейс, была миниатюрной женщиной с копной чуть тронутых сединой кудряшек и серыми глазами – такими огромными, что, казалось, они постоянно хранили удивленное выражение. Терри Карсон было пятьдесят один год, Весы – по знаку Зодиака; родители ее умерли, и у нее было трое сыновей, которых ей подарил тридцать лет назад – одного за другим – муж, сбежавший вскорости от нее с техасской королевой родео. Он настоял, чтобы сыновей назвали Джон, Пол и Джордж, и Терри благодарила Бога за то, что муж сбежал прежде, чем наградил ее четвертым. Уже во время первого занятия Терри начала посвящать Грейс в свою биографию, и теперь при каждом новом посещении рассказ Терри возобновлялся с того самого места, на котором закончился в прошлый раз. Если бы потребовалось, Грейс могла бы с легкостью написать несколько тетрадок о личной жизни своего врача. Впрочем, Грейс нисколько не возражала. Ей это даже нравилось. Ведь от нее требовалось только лежать на скамье, отдаваясь на волю не только рук, но и языка женщины.
Когда Энни объявила дочери, что договорилась с физкультурным врачом о трехразовых занятиях на неделе, Грейс пробовала возражать. После усиленного курса лечебной физкультуры в Нью-Йорке ей не требовалось так часто встречаться здесь со специалистом. Правда, врач в Нью-Йорке сказал ей, что чем больше заниматься ногой, тем больше шансов на то, что она не будет хромать.
– А кому какое дело до моей хромоты? – заносчиво спросила Грейс.
– Мне, – ответила Энни, прекратив дальнейшие обсуждения.
Однако занятия с Терри Грейс понравились. Начинали они с разминки. Чего только Терри не заставляла ее делать! Грейс обливалась потом, работая на ручном велотренажере, и даже танцевала перед зеркальной стеной. Когда Терри в первый раз включила магнитофон, у Грейс сразу вытянулось лицо.
– Тебе что, не нравится Тина Тернер?
Грейс вежливо ответила, что Тина Тернер чудесна, только…
– Ты хочешь сказать, старомодна? Стыдись! Она всего лишь моя ровесница.
Грейс залилась краской, но Терри весело засмеялась, а за ней и Грейс, и с тех пор дела у них пошли хорошо. Терри попросила девочку принести ее собственные записи, и теперь музыкальное сопровождение превратилось для них в постоянный источник шуток. Когда Грейс приносила что-нибудь новенькое, Терри прослушивала кассету, качала головой и вздыхала: «Ну и тоска!»
После разминки Грейс немного отдыхала, а потом сама занималась в бассейне. Последний час снова проходил перед зеркалом – ходьба, «выработка походки» – так это называлось. Никогда раньше Грейс не чувствовала себя в лучшей форме.
Сегодня Терри, как обычно, погрузилась в воспоминания. На сей раз она рассказывала про индейского юношу, к которому раз в неделю ездила в Блейкфитскую резервацию. Гордому и красивому индейцу было двадцать лет, и выглядел он так, словно сошел с картины Чарли Рассела. Прошлым летом он пошел плавать с друзьями и, нырнув, угодил головой прямо в камень, незаметный с берега. Свернул себе шею и лежал с тех пор парализованный.
– Когда я приехала к нему в первый раз, он страшно рассердился, – говорила Терри, ритмично разминая ногу Грейс. – Сказал, что ему ничего не надо, и если я сейчас же не уйду, то уйдет он. Не надо ему никаких унижающих мужское достоинство процедур. Он не добавил «от женщины», но именно это имел в виду. Я не понимала – как это уйдет? Не мог он никуда уйти: все, что он мог, – это лежать пластом – вот и все. И что ты думаешь? Он-таки ушел. Я все же начала с ним работать, а потом взглянула и поняла – да, он действительно ушел.
Терри видела, что Грейс в недоумении.
– Его разум, дух – как хочешь можешь назвать, – его не было. Он отсутствовал. Вот так. И, знаешь, парень не симулировал, он действительно был в каком-то другом мире. Когда я закончила массаж, он вернулся. Каждый раз, стоит мне приехать – он повторяет то же самое. А теперь повернись, милочка, и сделай парочку движений Джейн Фонды.