— Ну да, конечно, — язвительно произнес он. — Зачем тебе смотреть на дорогу, когда у тебя есть наследственная память.
— Это здесь ни при чем, — проговорила Невена, слегка обижено. — Просто я была здесь не так давно.
Алес уже собрался уточнить, в чем исчисляется ее «не так давно», но нечто иное отвлекло его внимание.
— Смотри, — кивнул он.
Впереди в сотне метров от них показались очертания знакомого внедорожника. Обогнув злосчастную преграду, она последовала за Мерседесом, на сей раз, держась на расстоянии не более четырех метров. Довольно скоро Михаль заметил погоню и попытался оторваться. Однако на тесных дорогах спального района Рено Нены имел явное преимущество. Покружив немного в районе улицы Обронцов, и, видимо, осознав, что избавиться от «хвоста» ему не удастся, Ковальчик заехал в ближайший двор и встал под аркой меж двух жилых зданий. Нена остановилась чуть поодаль на парковке.
С диким невообразимым выражением на лице Михаль выскочил из гелендвагена и направился к преследовавшему его авто. Новак не сразу заметил пистолет в его руке, в отличие от Прицы, которая, судя по всему, такие вещи чувствовала инстинктивно. Не раздумывая, она извлекла из-за спины Вальтер и, прежде чем Алес успел что-то сказать, устремилась навстречу негативу. На секунду они застыли будто дуэлянты, направив друг на друга оружие. Несомненно, каждый готов был спустить курок в любой момент и ждал лишь следующего хода противника.
— Трэйлла, — произнес Михаль, оборвав молчание.
Алес ощутил поток силы, исходящий он него, направленный к Прице и охватывающий все вокруг.
— Рассеять, — парировала Нена.
Михаль с досадой выругался.
— Кто вы? — прорычал он. — Зачем преследуете нас?
Прица молчала, сосредоточенно наблюдая за каждым движением оппонента.
— Думаю, имеет смысл задать встречный вопрос. Почему вы убегаете? — сказал Алес, выходя из Рено. В голосе его звучала явная провокация.
Михаль бросил напряженный взгляд в его сторону. Некоторое время он рассматривал молодого человека, будто сомневаясь, а затем неуверенно произнес:
— Алес? Это ты, черт возьми, — казалось, он выдохнул с облегчением.
— Как видишь.
Ковальчик опустил пистолет. Однако Невена с этим предпочла не спешить.
— Я принял Вас за агентов Службы госбезопасности, — потупившись, признался Михаль.
Новак похолодел. Злоба и недоверие боролись в нем с воспоминаниями о времени проведенном с Ковальчиками, чувствами, пережитыми вместе.
— А с чего бы им разыскивать вас? — спросил он, не сводя с собеседника сурового взгляда.
— Здесь не место для подобных разговоров, — ответил Михаль, оглядевшись по сторонам. — Мой знакомый сдает коттедж неподалеку. Мы как раз туда направлялись…
Трудно было поверить, но аура негатива отчетливо излучала страх. И дело было совсем не в Прице, что держала его на мушке. Его беспокойство было куда более глубоким и сильным, чем обычный инстинкт самосохранения. Даже голос и руки его дрожали, в то время как он пытался вести непринужденную беседу. Алес недоумевал, что же могло вызвать подобные чувства в таком человеке, как Михаль.
— Но, правда, я совсем не ожидал увидеть тебя, — продолжал он. — Мы думали, ты погиб.
Алес сглотнул, нервно сжал кулаки, пытаясь справиться с эмоциями. Гнев, обида, боль — все смешалось. В глазах потемнело, пульс ударил в виски, его затрясло. Он подался вперед с четким и осознанным желанием наброситься на Михаля и ударить его.
— Не стоило раньше времени списывать меня со счетов! — угрожающе произнес он.
— Списывать? О чем ты? — удивился Ковальчик.
— Я все знаю, — проговорил Алес, приближаясь к нему. — Знаю, что вы причастны к заговору против моей семьи и Совета.
На лице Михаля мелькнула паника. Судя по всему, он не знал, что сказать в ответ на обвинения. Он попятился назад, переводя опасливый взгляд с Новака на Прицу и обратно.
— Что происходит? — Из полумрака арки неожиданно раздался слабый хриплый голос Мирославы. Она медленно вышла из гелендвагена и, слегка пошатываясь и спотыкаясь, направилась к остальным. — Михаль, ты в порядке?
Заметив краем глаза знакомую фигуру Новака, она замерла. Встретившись с ним взглядом, она вздрогнула, а после прижала тонкую ладонь к искривленным от удивления губам, сдерживаясь, чтобы не закричать.
— Алес? — выдохнула она, делая шаг ему навстречу.
Ноги Миры подкосились, и она рухнула на землю. Забыв о потенциальной угрозе, Михаль поспешил к сестре. Она была в сознании, но, по-видимому, настолько ослабла, что не могла подняться самостоятельно. Алес подумал, что, возможно, тогда у особняка Ковальчик не заставлял ее идти через силу, а держал, чтобы та не упала. При виде ее, настолько беспомощной, вся его ярость в отношении ее самой и так же ее брата стремительно улетучилась. С трудом поборов желание следом за Михалем броситься к ней, он вернулся к Рено.
— Здесь и в правду не место, — процедил он сквозь зубы, обращаясь к Ковальчику. Тот благодарно кивнул и, подхватив Миру на руки, направился к своему Мерседесу.
Часть 35
Дом, о котором говорил Михаль, находился на Парижской улице и представлял собой двухэтажное здание из красного кирпича с черепичной крышей. Простой незамысловатый дизайн, характерный для большинства загородных коттеджей, современная система коммуникаций, призванная обеспечить самые комфортные условия проживания. На небольшой прилегающей к дому территории имелся гараж, перед которым простиралась широкая бетонная площадка. На ней молодые люди и оставили свои авто.
Путь до коттеджа занял не более двадцати минут, но этого времени Мире оказалось достаточно, чтобы заснуть. Михаль отнес сестру на второй этаж и уложил в одной из спален. Алес и Нена все это время следовали за ним по пятам, держась на безопасном расстоянии. Оружия в руках Прицы не было, но по ее лицу Новак понял, что она морально готова устроить пальбу в любой момент, появился бы только повод.
Покачав головой, он перевел беспокойный взгляд на подругу детства. Он гадал, какие чувства будет испытывать к ней, когда она проснется и заговорит с ним, размышлял, что она скажет, чтобы оправдаться. Про себя он не мог не заметить того, что выглядела она болезненно исхудавшей. В синеватом свете люминесцентной лампы ее кожа казалась мертвенно бледной. Под глазами, свидетельствуя о длительном недосыпе, темнели круги.
— Что с ней? — поинтересовался Алес нарочито равнодушно, едва Ковальчик вышел из комнаты. Они шли по узкому коридору: парень и девушка — чуть впереди, мужчина — следом за ними.
— Анемия, — пояснил Михаль, не без любопытства покосившись на Прицу. — Последний месяц был для нее очень не простым. Сначала — бесконечные вызовы на допросы и обыски, потом — поиски доказательств твоей невиновности. Она сильно переживала за тебя и почти не спала и не ела.
Новак ощутил легкий укол совести. В действительности, если бы все было настолько плохо, Мирослава могла бы вернуться во Францию. Едва ли подписка о невыезде стала бы для нее в такой ситуации весомым сдерживающим фактором. И все же она, несмотря ни на что, осталась в Варшаве. Быть может, ради него?
Молодые люди спустились в гостиную. Не произнося ни слова, Нена угрожающе подступила к негативу, оттеснив его в проем между книжными шкафами. Ковальчик, нахмурившись, попятился назад, но вскоре уперся в стену спиной. Алес оставался позади Нены и внимательно следил за жестами Михаля.
— Не знаю, что конкретно ты имеешь в виду, обвиняя нас в заговоре, — вздохнув, произнес Михаль, глядя на Новака сквозь Прицу. — Могу сказать лишь, что мы делали все возможное, чтобы помочь тебе.
Возможно, Алесу показалось, но на последних словах Нена прыснула. Он и сам сомневался в искренности Ковальчика. Он давно жил собственной жизнью и преследовал собственные, лишь ему одному известные, цели. Не имея другой альтернативы, Мирослава всегда стремилась за братом. Так что если Михаль каким-то образом был причастен к гибели их опекуна, то причастна и его сестра. Не случайно же убийцы находили его каждый раз после того, как он связывался с Ковальчиками. Да и о привычках и образе жизни Гедиминовича его подопечные были осведомлены лучше других. А значит, лучше других смогли бы спланировать убийство и ложное обвинение. Вот только этого Алес, как ни старался, представить себе не мог. Он знал Мирославу. Она всегда была чрезмерно доброй, страшно честной и слишком гуманной, даже в отношении тех, кто этого не заслуживал. При таком характере, разузнав о заговоре, она сразу подняла бы шум. Кровные узы не стали бы преградой. С каждой минутой Новака все больше охватывало смятение.