Она мне полюбилась, полюбился и я ей…
Каждый праздник приходила она с кордона на село, а потом и я стал около кордона покачивать…
Да раз наткнулся я на Степана, на отца ее… Увидал он меня, подходит и говорит:
— Чего ты тут околачиваешься, парень?
— А за ягодами, — говорю, — пришел.
— Ты, — говорит, — парень, не пыли, я знаю, за какими ягодами… ты ту дурь из башки выкинь, за голоштанника я мою Анку не отдам — дудки… А ежели будешь здесь шляться, я те такую ижицу пропишу, что чертям тошно станет…
Закинул ружье за плечи и пошел к кордону. Я стою, как статуй бесчувственный. Табак теперь дело, — думаю я, — Анку запрет старый черт… Видно, не судьба мне жениться на милой.
Пошел я из лесу… по прогону на село, тоска меня обуяла, хоть жисти готов решиться…
Вдруг слышу:
— Эй, молодец, что не весел, что нос повесил?
Гляжу — стоит у дороги знахарь Макар. Потешный был старикашка, махонький из себя, а голова как пивной котел, борода, как мочала, а глаза пронзительные, словно у ястреба.
Болтали на селе, что знается с нечистым и всякие средствия от болезней знает.
Стоит это он у дороги и усмехается в бороду.
— А тебе какое дело, чертов колдун… — отвечаю. — Не до тебя мне?
— А и глуп ты, парень, как я погляжу, — говорит, — кто же тебя, как не дядя Макар, из беды-то вызволит? А про беду-то того, я знаю… Я, брат, все знаю… Ты только, парень, не сердись, да поласковей будь с Макаром, а то все обмозгуем…
Остановился я и думаю: авось что-нибудь да выйдет… Колдуны-то народ дошлый.
Макар усмехается себе в бороду и говорит:
— Так-то лучше, милый человек… А беду твою я знаю: хочешь жениться на Анне, да лесник Степан за голыша выдать дочери не хочет, потому у тебя только поддевка плисовая, да и то не твоя, а барская… Правильно я говорю? Ну то-то… А ежели бы ты получил маленькую толику деньжонок, с превеликим бы удовольствием отдал бы он за тебя Анку… А ежели ты не из робкого десятка, то можешь получить столько, что и до дому не дотащить…
— Как же это так? — я спрашиваю…
— Постой, не торопись… Табак у тебя есть? Посидим, покурим, да обо всем потолкуем. Слыхал ты, парень, что в барском лесу еще в старинные годы клад зарыт?
— Слыхал, — говорю, — мало ли что болтают.
— Дурак ты и больше ничего! Болтают! Да ежели ты хочешь знать, я целую горсть серебра набрал, а ежели бы не торопился, целый бы мешок набрал. Клад этот, братец ты мой, разные виды принимает, это мне доподлинно известно. То коровой ходит по лесу, то вроде человека. Раз я пошел искать в полночь, вижу, на поляне стоит колода, полная серебра… Я к ней… Ухватил горсть серебра, а клад и пропал… Позабыл я, вишь ты, сказать: «Аминь — рассыпься», а то весь клад был бы мой… Так вот, если хочешь, я тебе помогу найти этот клад…
— А почему ты сам его не найдешь, дядя Макар? — спрашиваю.
— А мне теперь нельзя, не положено. Ежели, к примеру, какой человек раз из рук клад выпустил, другой раз тот ему не покажется, ни Боже мой.
Так вот, парень, я тебе дам ладанку с травой особенной, нынче же ночью и иди в лес. Волкову поляну знаешь? Иди туда: он завсегда около появляется… Ежели увидишь, что в траве огонек горит, подойди и скажи: «Аминь, рассыпься». Ежели человека какого увидишь — бей его наотмашь и тоже скажи: «Аминь, рассыпься». Кого бы не увидел — бей смело, клад разные виды на себя принимает. Может даже обличье твоего барина принять… Только смотри: крест-то с шеи сними, да захвати мешок поболе, да лопату. Да, чур, а уговор: коли найдешь клад, половину мне, там обоим хватит. А за ладанку давай сейчас рупь целковый.
Отдал я ему последний целковый, спрятал ладанку в карман, иду на барский двор и думаю:
— Коль колдун все про меня, знает, так уж наверно ему помогает нечистая сила. Не сорока же ему принесла на хвосте весть про мою беду, про мою зазнобу. Авось и клад сыщем, зевать не будем.
Приготовил заранее лопату железную, мешок, снял с шеи гайтан с крестиком, поужинал в людской и пошел убирать лошадей. А как на церкви позвонили одиннадцать, захватил мешок с лопатой и — айда в лес. Ночь была светлая, тихая, в чаще пугачи стали перекликиваться, жуть меня берет, а я все иду по просеке.