Он ухватился руками за края углубления и опустился вниз, ноги его коснулись земли, резкий переход от яркого солнечного света во тьму заставил его вздрогнуть, вынуть из кармана фонарь и нажать кнопку. Яркий белый свет упал на заплесневелые стены низкой галереи, по которой мог, согнувшись, пробраться вперед человек, и спугнул тучу больших летучих мышей, поднявших своими крыльями едкую пыль. Орк двинулся вперед, держа фонарь в левой руке, а правой отмахиваясь от обитателей галереи, задевавших его по лицу своими крыльями. Галерея постепенно расширялась и скоро Орк очутился в четырехугольной пещере, и, осветив ее фонарем, едва не вскрикнул от удивления. Посреди пещеры на четырехугольном пьедестале он увидел статую бога, высеченную из желтоватого камня. Идол был изображен в сидячем положении, со скрещенными на груди руками. На его круглой, как луна, физиономии были изображены три глаза, один из которых помещался в средине лба. Перед идолом возвышалось подобие сталагмита, верхушка которого была искусно выточена в виде чаши на тонкой подставке. Орк внимательно осмотрел идола со всех сторон, постучал пальцами по полированной поверхности камня и решил отломать чашу от сталагмита, чтобы сохранить ее на память. Он ухватился за края чаши и потянул ее к себе, но в этот момент статуя, словно на шарнирах, сдвинулась с пьедестала. Орк бросился к идолу, думая осмотреть удивительный механизм, приводивший его в движение, и заметил открывшееся у ног идола углубление, на дне которого что-то блеснуло. Большой золотой перстень с головой тигра, искусно выточенной из цельного кровавого рубина, очутился вместе с горсточкой риса в руке Орка, застывшего от удивления.
— Это будет получше этой чаши! — радостно пробормотал он наконец, рассматривая находку и удивляясь искусной работе индусского ювелира. Сунув перстень в карман, Орк вернулся к чаше, которая, как оказалось, вертелась на своей подножке и была соединена с идолом каким-то чудесным скрытым механизмом. Орк, повернув чашу, водворил статую на прежнее место и решил осмотреть ее более подробно в другой раз. Он направился к выходу из галереи и скоро дневной свет ослепил его; он чуть не упал от странной неожиданной слабости и, перебравшись через остатки стены, направился к опушке леса, где застал своего проводника неподвижно сидящим на корточках под деревом.
Лошадь, привязанная к тонкому стволу тамаринда, щипала траву, отмахиваясь хвостом от москитов. Увидя Орка, индус вскочил:
— Я рад, что сагиб вернулся, — сказал он. — Сагиб нашел там надписи?
В голосе его Орку послышались иронические ноты.
— Надписей я не нашел, но зато мне удалось найти кое-что получше, — спокойно ответил он и вынул из кармана перстень.
Кроваво-красный рубин сверкнул на солнце и Орк с торжеством взглянул на своего проводника. Индус, вытянув шею, впился горящим взглядом в перстень и хриплый крик ужаса и удивления вырвался из его горла.
— Сагиб… Этот перстень… Он приносит несчастье чужеземцу. Это перстень богини Кали!.. — бессвязно бормотал он, блестя безумными глазами.
— Чепуха! — прервал его Орк, пряча перстень в карман.
— Нам пора в путь, мы побеседуем с вами дорогой…
— Сагиб, — глухим голосом заговорил индус, подойдя к нему вплотную, — сагиб должен отдать этот перстень Дин-Сингу. Где сагиб его нашел? Он не должен находиться в руках чужеземца… Этот перстень — священная вещь для каждого индуса… Динг-Синг передаст его браминам…
— Динг-Синг — прекрасное имя, но ни Динг-Синг, ни брамины этого перстня не получат, — спокойно сказал Орк, — я увезу эту редкость в Европу… Я оставлю его на память о стране чудес, и даже сам дьявол не заставит меня с ним расстаться! Довольно болтать, пора в путь.
Заклинатель змей стоял молча, опустив голову, и тяжело дышал.
— Да будет воля Брамы, — со вздохом сказал он наконец. — Вперед, сагиб!
Орк вскочил в седло, и путники снова углубились в чащу. Всадник заметил, что они возвращаются по другому пути, но промолчал. Он чувствовал себя разбитым, словно после нескольких часов тяжелого физического труда, и с наслаждением думал о том моменте, когда можно будет растянуться на веранде гостиницы и подремать.
— Динг-Синг! — позвал он.
Индус остановился.
— Я думаю, нам не мешает немного отдохнуть. Нет ли у вас здесь поблизости знакомых, гостеприимством которых можно было бы воспользоваться на часок. Я думаю, мы все-таки успеем вернуться в город до сумерек…
— Здесь нет людей, Сагиб, — помолчав, ответил индус, — есть только старая хижина, покинутая гондами…
— Тем лучше, что она покинута, мы там будем полными хозяевами. Заедем туда на часок, Динг-Синг, а то я, кажется, скоро свалюсь с седла…
— Как будет угодно сагибу… — флегматично сказал индус и зашагал вперед.
Они вышли из чащи на поляну, поросшую высокой травой и мелким колючим кустарником, и в море зелени Орк, различил плоскую кровлю хижины. Стены ее были сплетены из хвороста, а кровля была сделана из темных кусков древесной коры.
Орк вошел в хижину и осмотрелся.
Дневной свет пробивался сквозь щели в крыше, посреди хижины находилось несколько плоских камней, покрытых серым налетом пепла, в углу валялась куча сухих листьев, обрывки циновки и несколько тонких бамбуковых палок. Орк растянулся на ложе из листьев, с наслаждением расправил усталые члены и задумался.
Тишина и покой располагали к мечтательности и в воображении Орка рисовались заманчивые картины, связанные с находкой. Может быть, этот перстень является великим символом власти, откроет своему обладателю все тайны этой Страны Чудес, так ревниво хранящей эти тайны от любопытного взгляда чужеземца… Может быть, перстень даст ему власть над теми таинственными сектами, о которых ему приходилось читать, и по одному движению его руки тысячи людей будут готовы пойти на смерть… Орк уже видел себя сидящим на боевом слоне, окруженным темнолицыми воинами в белых тюрбанах. О, этот заклинатель недаром бормотал, что этот перстень — священная вещь… Орку припомнилось волнение, с которым смотрел на перстень индус, и это отогнало видения и вернуло его к действительности. Орк понимал, что с этим заклинателем надо было держаться настороже. Этот фанатик способен зарезать его, чтобы достать перстень. Но Орк не будет дремать и при первом его подозрительном движении размозжит ему голову выстрелом из револьвера.
Приподнявшись на локте, Орк украдкой взглянул на Динг-Синга, неподвижно сидевшего на пороге и смотревшего в чащу, и снова опустился на свое ложе.
Неожиданно еле уловимый шелест или, вернее, предчувствие близкой опасности заставило его приподняться. Живая серая лента фыркнула сухой листвой у его локтя, и он, почувствовав острую боль в руке повыше кисти, вскочил с криком ужаса. Бессознательным, движением он схватил подвернувшуюся ему под руку бамбуковую палку и ударил змею по голове. Пресмыкающееся свернулось в кольцо, ударило хвостом по листьям и застыло.
— Динг-Синг, меня ужалила змея! — вскричал Орк, бросаясь к двери и осматривая укушенную руку. На месте укуса появились две алые капли крови и розоватая опухоль.
— Динг-Синг, меня укусила змея, — повторил с ужасом Орк и взглянул на индуса, неподвижно стоявшего у двери хижины.
— Кобра… Сагиб скоро умрет… — бесстрастным тоном сказал индус, и слова эти прозвучали в ушах Орка ударом похоронного колокола. Его била нервная дрожь, обрывки мыслей закружились в его голове, возникая в мозгу без строгой логической связи, и ему захотелось броситься на землю, царапать ее ногтями, кусать… Он не был трусом, он презирал трусов, но умереть в лесной трущобе, вдали от родины, умереть так неожиданно и глупо, это было слишком ужасно и могло свести с ума самого храброго человека.