Мой срок в Macy’s был коротким.
С началом осени я сдала свой бейджик и отправилась во Францию по стипендии для преподавателей. Поддельная Клара была утрачена в переводе, и весь следующий год я провела, чувствуя себя совершенной самозванкой. Но у меня все еще есть часы Movado, и я до сих пор восхищаюсь силой притворства.
В вязании, так же как, скажем, в управлении атомной подлодкой, притворство – не такая уж хорошая идея. «Пусть все идет, как идет, а там посмотрим» редко заканчивается чем-то толковым. Именно так в конечном итоге получается водолазка, в которую не пролазит голова, носок без пятки или подлодка, застрявшая в Антарктиде, хотя по плану она должна быть где-то в Мексиканском заливе.
Ирония в том, что я снова вернулась к работе, где люди постоянно задают мне вопросы. Моя электронная почта стала этаким виртуальным отделом по работе с вязальными клиентами, заваленным бесконечными запросами о пряжах, нитях, моделях, породах овец, магазинах и разных местах по всему миру. Я стараюсь ответить на каждое письмо, но они все приходят и приходят, и иногда, как и с теми записками, я признаю свое поражение и нажимаю «удалить». Что-то я знаю, что-то – нет. Я пытаюсь помочь, когда могу.
Вопросы – это любопытная штука. Замечали ли вы, как часто мы задаем вопрос, с ответом на который уже давно определились? Мы просто закидываем удочку, чтобы посмотреть, выберете ли вы тот же ответ, что и мы. На самом деле нам не важно, что вы думаете о разнице между шерстью мериносовых овец и альпакой, также как не особо хочется знать, что вы думаете о нашем никчемном парне. Нет, мы просто хотим узнать, считаете ли вы, так же как и мы, что из этого мотка желтой пряжи получится симпатичный шарфик. Неважно, что я отвечу, все равно – либо вы купите эту пряжу, либо нет. Либо вы останетесь с Гари, либо порвете с ним.
По правде говоря, даже если пряжа вдруг станет опасна для жизни, мой ответ и тогда не будет иметь никакого значения. И я на это надеюсь, потому что бремя принятия решений за других людей слишком тяжело для моих плеч.
Когда я начала заниматься выпечкой в своем маленьком кафе, небольшая подработка, которая помогала преодолеть очередную навязчивую идею, я вдруг снова оказалась в торговом центре «Бейфер Молл». Я не профессиональный шеф-повар. Я – фанатичный пекарь-моучка. По вес, что клиенты видели, это человек за прилавком. С первого же дня вернулись старые вопросы из Macy's. «Что такое Milky Way?» – спрашивали они. «Насколько крепкий кофе макиато?» Какое соевое молоко мы используем? Они приносили мне свои резюме, они просили меня подписать накладные о доставке, они предупреждали меня о протекающем бачке в туалете или пустом дозаторе мыла.
Я удивляюсь, как мало я обо всем этом знала. До жути мало. Но я все же помню старую привычку: стой прямо и излучай свое невежество так, чтобы его приняли за непоколебимую уверенность. Никому не хочется слушать человека, который нечленораздельно мямлит, что ничем не может помочь, – им нужен тот, кто уверенно кивнет и, возможно, скажет, кто им может помочь. Когда я переключилась с жизни самозванца-пекаря на более комфортную для себя жизнь знатока вязания, моя уверенность, кажется, никуда не делась. То, что я считала сплошным обманом со своей стороны, на самом деле оказалось своего рода, не побоюсь этого слова, искренностью. Может быть, тот первый урок, полученный в Macy’s, был не о том, как притворяться или стать величайшей самозванкой, каковой я себя считала, а о том, как преподносить себя уверенно, кем бы и чем бы я ни являлась.
В конце концов, разве Элизабет Циммерман воодушевляла бы нас вязать со страхом и неуверенностью? Нет. Ее точные слова были: «Продолжайте вязать, с уверенностью и надеждой, преодолевая все препятствия». Так я и поступлю.
Кое что о шишечках
Моя бабушка по материнской линии всегда носила водолазки. Но только к концу ее жизни, когда старческое слабоумие уже взяло свое, ее длинные косы были обрезаны, и исландские свитера сменились домашними халатами, я открыла причину этому: вся ее грудь и шея были покрыты россыпью мерзких мясистых бородавок. По словам моей мамы, в один из летних дней 1957 года мой в высшей степени тактичный дедушка невольно фыркнул: «Руфь, надень водолазку, эти штуки выглядят отвратительно».