– Сперва изводишь вопросами, потом принимаешься льстить! – немедленно отреагировал он. – Воистину, с чем только не приходится сталкиваться… Но все, хватит! Воздень правую руку прямо над головой и коснись средним пальцем ладони, не складывая всех остальных…
Ки попробовала, но удержать подобное положение пальцев оказалось очень непросто. Она попыталась выпрямить другие пальцы, и кисть сразу свело судорогой.
– Выпрямляй! – рявкнул Дреш. – Живо!..
А в следующий миг Ки показалось, будто ее руку, державшую его мягкие волосы, приморозило к ним насмерть. Холод истекал из черепа Дреша и поднимался по внутренней стороне ее руки. Кости Ки превратились в трубки, по которым медленно полз вверх ледяной студень. Пальцы онемели и отнялись, а за ними и вся рука. Локоть, потом плечо, потом… Незримые щупальца холода оплели ее плечи и двинулись дальше по воздетой правой руке. Все существо Ки колотилось от ужаса, решаясь вырваться и бежать прочь от этого отвратительного внутреннего прикосновения. Тело, однако, двигаться не желало. Ки оставалось лишь бессильно наблюдать за собственным ужасом. Ее тело стало послушным орудием Дреша; ее воля была здесь больше не властна. Холодные, противные слизни вползли в кости ее правой руки, наполнили пальцы, и пальцы выпрямились сами собой, заняв требуемое положение. Ки успела подумать, что, верно, перенапряженные сухожилия сейчас начнут отрываться от костей, – но нет, они как будто даже расслабились, словно вспомнив некие давние навыки, которыми, как казалось Ки, ее тело никогда не обладало.
Знак был составлен.
И тут же из черепа Дреша ринулась вверх раскаленная струя жгучей кислоты. Ки испытала миг запредельной муки, которую не смог бы выразить никакой вопль, никакой крик. Кипящая кислота пронеслась из левой руки в правую, выжигая в костях мозг. Ки задохнулась, рот сам собой раскрылся, но не вырвалось ни звука. Боль вырвалась из четырех воздетых вверх пальцев и четырьмя вспышками унеслась в небо. Вспышки были невидимы и беззвучны, но Ки поняла, что это и был зов. А значит, где-то в далеких мирах было создание, готовое на него ответить. Ки с неожиданной яркостью представила себе стервятника, который кружится над облюбованной добычей… садится…
– Теперь отдохни. – Ки узнала голос Дреша, но не взялась бы утверждать, как именно он к ней обратился – просто вслух или как-то еще. От перенесенной боли и душевного смущения в голове у нее помутилось. Она еще почувствовала, как ее тело наполнила сила, ей не принадлежавшая. Эта сила помогла ей совершить три коротких шажка, а потом оставила ее, и Ки рухнула на свои одеяла, как кукла-марионетка с обрезанными нитками. Некая весьма отдаленная часть ее сознания люто ненавидела Дреша и была полна решимости задушить его, как только… как только она чуть-чуть оправится. Все правильно, но у Ки уже не было сил прислушиваться. Она закрыла глаза и погрузилась в забытье более глубокое, чем сон.
5
Гриелия заглянула вовнутрь и помедлила на пороге, впиваясь черными глазами в ту, что сидела в пустой комнате. Всем своим существом она чувствовала напряжение женственного тела, укрытого изящными складками одеяний. Гриелия знала, что напряжение плоти объяснялось напряжением духа. Душу Рибеке, сидевшей в комнате, отягощали прегрешения и тайны. Более слабое существо неминуемо сломалось бы под их тяжестью, как тонкое деревце под снеговой шапкой. Но только не Рибеке, нет. Удел слабых созданий – не для нее. Гриелия бесшумно отступила назад, опустила очи долу и негромко, почтительно зашипела. Рибеке медленно подняла глаза, оторвав взгляд от бледно-голубой пирамидки, которую держала на коленях. Потом со вздохом отложила пирамидку на подушечку, лежавшую подле нее на полу.
– Что тебе, ученица? – спросила она.
Голос ее прозвучал вполне бодро, но Гриелия расслышала в нем и усталость, и плохо скрытое беспокойство.
– Прибыла Меди, Мастерица Ветров, и просит у тебя разрешения войти.
– Веди ее сюда немедленно, дитя, – сказала Рибеке. – Ее никогда не следует заставлять ждать.
Гриелия кивнула, поклонилась и исчезла из комнаты. Рибеке поднялась на ноги, нервно расправляя длинное одеяние. По замыслу, складки мягкой небесно-синей ткани должны были излучать ледяное достоинство. Одежду венчал высокий капюшон с прорезью для лица. Лицо Рибеке – лицо человеческой женщины – казалось непропорционально маленьким из-за того, что под капюшоном прятался лоб высотой в две ладони. Однако, если не считать изменившегося черепа, ее тело все еще сильно напоминало человеческое. Вернее, оно еще не до конца позабыло, каким родилось на свет.