В глазах Рибеке пробудились искры давнего гнева, потом ее плечи снова обмякли. У нее дрожали руки, и она сплела пальцы, чтобы скрыть дрожь.
– Не знаю даже, как и ответить тебе. Меди. Я-то думала, мои труды, равно как и мои доводы, пропали втуне, – никем не понятые, а большинством и вовсе не замеченные. Но вот пришла ты, и мне кажется, будто внезапно распахнулась дверь, в которую я так долго ломилась…
Меди пересекла комнату, подошла к Рибеке и взяла ее руки в свои – прохладные, длиннопалые.
– Итак, – сказала она, – отныне мы с тобой заодно. Мы возьмем себе то, что и так наше по праву замысла и труда. Мы сами будем принимать решения, которые, будучи приняты другими, столь долго нас утесняли. Сила Дреша должна перейти в нас! И только тогда мы дадим знать Высшему Совету о нашем успехе!
При этих словах по лицу Рибеке пробежала легкая тень. Она чуть не отвела глаза, избегая пронизывающего взгляда Меди. Потом словно бы вновь обретенная решимость выпрямила ее спину. Она вскинула подбородок и согласно кивнула, и скрытое волнение затлело в глубине ее глаз.
6
Как появился эфирный зверь, Ки не видела. Однако присутствие его ощутила даже сквозь дрему: ей показалось, что по поверхности привычного ей мира побежали словно бы какие-то волны. То есть на телесном плане не было ни звука, ни запаха, ни дуновения ветерка. Просто на какой-то миг неуловимо изменилось ощущение от прикосновения воздуха и земли к ее плоти. Забеспокоились и тяжеловозы. Сигурд принялся рыть землю копытом, причем с каким-то упрямым остервенением. Сигмунд высоко поднял тяжелую голову, топорща уши и раздувая чуткие ноздри…
– Давай, Ки. Вставай. Задержимся – сами себе жизнь усложним. Ну же, Ки! Тихий голос колдуна звучал ободряюще. В его тоне ей послышалось нечто знакомое, она призадумалась, потом поняла. Должно быть, примерно так она увещевала свою упряжку перед тем, как пустить коней через какой-нибудь особенно опасный и трудный брод на реке. М-да. Тем не менее, Ки поднялась, подхватила голову чародея вместе с ее подставкой из черного камня и прижала к своей груди, словно талисман, защищающий от неведомого…
– Ки! – поторопил ее Дреш. – Зверь ждет, но терпение его иссякает. Мы должны войти в него…
– Да где он хоть?.. – ничего не понимая, отозвалась она. В голове у нее плавал туман, так и не рассеявшийся с того самого времени, когда Дреш использовал ее в качестве маяка. Дреш хмыкнул, и этот смешок словно окатил Ки холодной водой, заставляя окончательно пробудиться и вступить в мир, внезапно наполнившийся чудесами. Она сама почувствовала, как прояснился ее разум, как воспрянул непокорный боевой дух.
– «Ласточка, королева небес, попав в воду, превращается всего лишь в клубочек тонущих перьев», – насмешливо процитировал Дреш. – На какую глупость я, оказывается, способен. Ну конечно же, ты его видеть не можешь. И у меня, увы, нет времени настроить твой разум на понимание всего того, что, не сознавая, доносят ему глаза. Что ж, я буду смотреть вместо тебя. Держи-ка меня крепче…
Ки послушалась и почувствовала, как меркнет боковое зрение. Серая мгла быстро смыкалась перед глазами, и, наконец, Ки словно бы вглядывалась в нескончаемую трубу, на другом конце которой горела светлая точка. Потом пропала и она. Остался сплошной серый туман. Он начал расходиться, и окружающий мир появился снова, правда, в несколько измененном виде. Деревья и трава сделались выше, а кони – еще крупнее и массивней обычного… Внезапное понимание ошарашило Ки: она видела все окружающее глазами Дреша, чью голову по-прежнему прижимала к груди. Дреш почувствовал, что до нее дошло, и вновь захихикал.