же вовсю бушевала. Он пошел прямиком в таверну и позвал ребят на подмогу. И что ты думаешь? Хоть бы один стервец согласился помочь. "Там холодно, - ныли эти недоноски, сыро, и вообще, скоро начнется прилив. Оставайся-ка лучше с нами, Пол, опрокинь чарочку. Дус соскучится там без тебя и скоро явится назад..." Но Пол, он был такой, он о чести не забывал. Он не остался с ними греться и выпивать. Он вернулся ко мне, таща с собой старое сломанное весло. Мы всунули его под камень одним концом, налегли и стали раскачивать, и камень в конце концов приподнялся. Ни он, ни я не могли выпустить весло, иначе камень снова шлепнулся бы на старое место. Поэтому я изловчился и запустил туда ногу, чтобы выгрести наружу все, что может там оказаться. Попадался мне в основном песок, но потом я зацепил что то, и это что-то потащилось за моей ногой. Оно поддавалось медленно-медленно, - а ты не забывай, что все это время мы еще и налегали на весло, удерживая камень. Мало помалу я эту штуковину все-таки оттуда выгреб. И вот она показалась наружу, и мы уставились на нее во все глаза. Потому что мы с Полом сразу поняли: вот ОНО! Попалось!.. Мы нашли сундук Заклинательниц, и никакого сомнения в том быть не могло. Осторожненько, осторожненько мы стали опускать камень на место. Пол все стоял, держал в руках весло и смотрел сквозь воду на сундук. Я первым сообразил, что начинается прилив, а значит, незачем зря терять время. Я, помню, вздохнул поглубже, наклонился и ухватил сундук. А холодина была - бр-р! Ру ки так и жгло, но я был не каким-нибудь там сопляком, а парнем что надо, и я даже не подумал его выпускать. Пол скрючился подле меня и ухватил сундук за другой конец. Стали мы его поднимать, и тут то у нас обоих только что пупки не развязались! Я аж слышал, как и у него, и у меня плечи трещали, и все-таки сундучок поддался. И как его маленькие Заклинательницы с места сдвинули - до сих пор не пойму. Да и никто не поймет. Мы вдвоем чуть не треснули пополам, а оба парни были дюжие, я же говорю, что надо молодцы были. Может, он до того под водой належался, что весь промок внутри и от этого отяжелел?.. Не знаю. Знаю только, что мы его достали и ДЕРЖАЛИ В РУКАХ. Помнится, смотрю я на Пола и вижу, что он улыбается, хотя кожа на лице от холода да от усилий прямо череп обтянула. "Давай-ка мотать отсюда на берег", - сказал он мне, и я кивнул. И вот тут-то ЭТО и случилось. Заговорил храмовый колокол. Знаешь ты, Карли, где этот колокол? И почему никто никогда не видел его, но вся деревня о нем болтает? Потому, что он там, внизу, в погребе Заклинательниц, вот почему. Погреб тот и не подумал обваливаться во время землетрясения, его просто водой залило, и все. А колокол висит себе и висит, и если туда забирается приливное течение, он начинает звонить. Бум-м-м!.. Ажно земля у нас под ногами задвигалась. Тут мы смекнули, что прилив нас скоро зальет, а стало быть, надо уносить ноги, да поживее. Пол делает первый шаг к берегу, я за ним. И вот тут он вдруг орет благим матом и застывает на месте. Потом начинает дергаться, вид у него такой испуганный, и до меня доходит, что у него что-то случилось с ногой. Мы тихонечко опускаем сундук, начинаем смотреть и видим: ногу его заклинило в тех самых камнях, что мы недавно отодвигали с дороги. И вытащить ее он никак уже не может. Ну, а я не могу держать сундук и одновременно выколупывать его ногу. И один тащить сундук на берег я тоже не могу. А хоть бы и смог, что толку? Все равно не успеть, прилив-то напирает. Пока я вернусь за ним, от него уж и пузырей на воде не останется. Только я был гордым парнем, и не из таких, кто бросает друга в беде. И решился я, Карли, наплевать на тот дерьмовый сундук. Взял я наше весло и занялся делом. Только вот камни те, что там лежали и в которых он застрял, мы с ним прежде передвигали вдвоем. Я должен был своротить целых три штуки, если вправду хотел его вызволить. "Волоки сундук, Дус", сказал мне Пол. "Одному мне его не допереть, - сказал я в ответ. - А кроме того, нечего отлынивать от своей половины работы". Тут мы оба захохотали, как ненормальные, и он понял, что я ни за что не брошу его помирать. Я свернул один из камней, хотя мне это и стоило порядочного клока кожи, оставшегося на весле, и взялся за второй. Приходилось мне, прямо скажем, несладко. В плечах и спине у меня словно рвалось что-то. Держись, говорю я себе, спасай Пола, спасай сундук! Жми, парень!.. Закрыл я глаза и налег, помнится, со всех потрохов. И второй камень сдвинулся. Только Пол-то видел, что я над собой творю. "Брось, Дус! - говорит он мне. - Катись к шутам отсюда на берег! Настанет отлив, вернешься за сундуком, ты же теперь знаешь, где он лежит". "И вернулся бы, да с твоим трупом возиться неохота", - говорю я ему. И видит он, что я от него не отстану. Да. Была же в людях гордость в те времена. Пихаю я под камень весло, а сам вижу, что сейчас надорвусь, и Пол если не потонет, то от жалости ко мне уж точно помрет. Ну, и самому ему, конечно, лихо приходится: камень-то ногу ему, почитай, раздавил. "Ты мне в обморок падать не моги!" - говорю я ему, и он начинает смеяться, ну знаешь, как мужчины смеются, когда боятся заплакать. А прилив себе не дремлет, вода при бывает и прибывает, и Заклинательница, чтоб ей лопнуть, все вызывает и вызывает свой шторм. Водичка нам уже по грудь, холод собачий, - чувствую, как есть остываем, и ноги уже прямо не гнутся. Сундук только краешком торчит из воды, но я крепко-накрепко запомнил, где он стоял. Хрен с тобой, думаю, погоди, еще возвернусь и тебя заберу. Тут я навалился на весло всем своим весом, и бедняга Пол завопил. Ох как завопил!.. Все остальные давно уже смылись в деревню, темнеет, мы одни, помочь некому, вода прибывает... А эти говнюки сидят себе в теплой таверне, попивают винишко и с нетерпением ждут, когда же мы явимся, мокрые и измерзшиеся, последние двое идиотов, чтобы встретить нас шуточками!.. Я, помнится, еще подумал: "Неужели они не услышали его вопля? Может ли быть, чтобы человек так закричал, и никто его не услышал?.." Нет, никто. Ни единая душа не услыхала! И тут я понял, что нам не выкарабкаться. Каждый раз, когда я налегал на весло, Пол кричал. Но я-то понимал, что иного пути нет, надо поднимать камень, не то пропадем. Он, бедняга, посерел весь. И только потому не терял сознания от боли, что страх потонуть придавал ему сил. "Сейчас я налягу в последний раз, Пол, - пообещал я ему. - И либо освобожу тебя, либо дам тебе свой нож". Он кивнул мне и попробовал улыбнуться. А вода знай себе все прибывала. Положил я обе руки на весло, и душа моя воззвала к односельчанам, которых забрало море: "Помогите!.." И с этой молитвой я налег из последних сил. И сдвинулся камень. Пол весь обмяк и окунулся в воду, но я его подхватил. Прилив шел все быстрей, потому что Заклинательница на макушке скалы подгоняла волны ветром. Я смекаю, что, как только мы вылезем из храма наружу, мне придется иметь дело еще и с ветром. Пол мешком висел у меня на руках и почти не шевелился. "Сундук!.." - простонал он. "Друзья важнее", - сказал я ему и поволок прочь Поздно уже было думать о сундуке. Я уже больше и не видел его под водой. Море снова взяло его себе. Я таки выволок Пола на сушу, хотя оба мы больше походили на утопленников, чем на живых людей. И хоть бы кто-нибудь высунул нос наружу и пришел нас поискать! Так мы и лежали с ним на берегу, слишком измученные и замерзшие, чтобы дотащиться до ближайшего дома. Обнаружили нас только под утро, и к тому времени нога Пола распухла до самого колена, и у него началась лихорадка. Он так и не пришел в себя, чтобы подтвердить мой рассказ. А остальным было слишком стыдно, чтобы поверить мне. Всем было как-то проще считать, что это мое пьянство и беззаботность погубили моего лучшего друга и любимца всей деревни. Кишка тонка была честно признаться, что все кончилось бы по-другому, не будь они такими трусливыми гнидами. Если бы хоть один из них остался снаружи, был бы у нас и Пол, и сундук тоже. Но никто не остался, и Пол умер, а море уволокло назад свой сундук. Через несколько дней я дождался отлива, погреб к храму и стал смотреть в воду, но сундука и след простыл. Море его спрятало. И хотя с тех пор я не пропускал ни одного Храмового Отлива и искал и искал, пока были силы, так я больше рук на него и не наложил. Но он там, Карли, он лежит там и ждет, чтобы кто-нибудь пришел и выволок его на солнышко. Когда-нибудь вся эта сволочь убедится, что твой старик не соврал. И хотя тошно мне смотреть на нынешнюю стыдобищу с приглашением наемного возчика и все такое прочее, - может, оно и к лучшему, что сундук выудит из моря чужой человек, а не один из этих подонков, которые умудрились и сундук потерять, и погубить Пола..." Вот, Вандиен, что мой дед рассказывал матери, а она - мне.