— Какой должна быть потеря, раз она так страдает?
— Всего лишь надежды и веры в себя, — Влад подошёл ко мне. — Посмотри мне в глаза, — попросил он. — Тогда ты увидишь.
Я послушалась и погрузилась в бездонную синеву, чтобы увидеть чужую судьбу.
Автомобиль. Молодая беременная женщина смотрит на любимого мужчину.
— Мария, я не люблю тебя. Мы расстаёмся!
— Но я беременна… Вот результаты анализов…
— Делай аборт. Могу дать денег.
— Но я тебя люблю…
— Я люблю другую!
Скромная кухня, за столом сидит эта же женщина, постаревшая. Неухоженные волосы, одутловатое лицо, сеть преждевременных морщин подсказывают, что прошло несколько лет. На столе рюмка, бутылка водки и тарелка с нарезанными огурцами. Она пьёт в одиночестве, жалеет о том, что не оставила ребенка, громко ругается матом на несправедливость в жизни и снова пьёт.
Внезапно всё поблекло, размылось, но снова приобрело очертания.
Я присутствовала на родах. Ребёнок родился. Бессонные ночи, слёзы страха и радость первых шагов.
Прошли годы. Улица, зелёная листва, яркое весеннее солнце. Рядом с Марией идёт пятилетний малыш в детский сад. Он забегает вперёд и обхватывает её ноги маленькими ручками:
— Мамочка, мамочка! Я так люблю тебя! Я всегда буду защищать тебя!
Женщина плачет, но уже от радости.
И снова всё изменилось. Мария уже была в кругу семьи. Взрослый сын и его жена, маленькие внуки. Все живут вместе с бабушкой. Женщина сидит в саду в ротанговом кресле, рядом стоит немолодой седовласый мужчина. Он очень представителен и с удовольствием ухаживает за ней, заботливо укрывая пледом, наливает красное вино в бокал.
— Ей надо было оставить ребёнка? — тихо спросила я.
— Ей стоило быть сильной до конца и отвечать за свои поступки. Не имеет значения тот выбор. Тебе показали лишь вариацию. Вариации видит и она. Разные.
— Получается, эта женщина тоже сама себя наказала?
— Получается так.
Мы свернули в узкий переулок, напомнивший чем-то средневековую улицу европейского городка. Мощёная булыжником дорога, высокие строения, и, загораживающая дорогу, толпа. В центре худой человек в отрепьях тянул руки к довольным и счастливым людям вокруг себя, в ответ получая тычки и пинки. Мужчина унижался, над ним смеялись, не обращая внимания на просьбы и улыбки.
— Добрый человек, — обратился нищий к человеку недавно ударившему его. — Тот господин, — он показал на мужчину напротив, — избил меня и оскорбил бранным словом.
Обидчик выслушал, засмеялся и пнул нищего:
— Иди, теперь пожалуйся на меня.
Нищий развернулся и начал слёзно плакать, стоящей в том же кругу женщине. Женщина выслушала, засмеялась и, больно ущипнув жалующегося, бранными словами послала его искать справедливости дальше.
— Он наверно в жизни был очень скупым и злым, — это было единственное предположение, которое пришло мне на ум.
— Нет, Леля! В жизни этот мужчина имел всё. Он был здоров и жил в достатке.
— Не понимаю, тогда за что его так?
— Он очень любил просить, выпрашивать и жаловаться, прибедняясь. Настолько всем надоедал, что люди еле терпели его капризы. Здесь он получает всё это в избытке.
— Ему нравится?
— Душа не понимает, что можно вести себя по-другому.
— Странно здесь всё.
Я села на землю, положив голову на колени и обхватив ноги руками. Стало тоскливо. Перебранка продолжалась, круг людей плавно уходил вглубь улицы, растворяясь в сером тумане.
— Я была уверена, что если ты делал в жизни гадости, то здесь получаешь их в ответ. А добрые дела будут возмещаться многократно…
— Здесь люди наказывают себя сами. Как ты до сих пор не поняла? Нет сковородок. Нет пламени огня. Есть только то, что ты привык делать в жизни. И освободиться от этого можно исключительно после обретения понимания.
— Получается бесов и чертей нет? — удивленно спросила Леля. — А как же демоны?
— Все они есть. В мире сумрака.
— Это где?
Надо узнать подробнее. А вдруг придётся туда идти… Кто знает, где ещё придётся искать Эвгу.
— В Нижнем Мире. Но будь уверена, мы найдём твою бабушку раньше.
Я встала и оглянулась. И словно поднялась над поверхностью, охватывая взглядом местность: люди ели, пили, работали, сидели за компьютерами, занимались спортом до упаду. Все они вели такой образ смерти, словно проживали дальше свою жизнь. Картинка самых любимых или самых привычных дел человека, его чувств и настроений замёрзла в движении. Небо почернело над их головами, его время от времени озаряли вспышки света, на мгновение освещая всё вокруг.