Но если устные истоки городской повести сейчас не вызывают больших сомнений, то ее первоначальные письменные формы таят еще немало загадок. Дело в том, что ранних сборников повестей, относящихся к эпохе Сун (не говоря уж о еще более ранней поре, например Тан), до нас не дошло. Почти все опубликованные произведения жанра повести относятся к XVII в. и лишь отдельные — к XVI в. И хотя это так, литературоведы-исследователи, начиная с Лу Синя и Тань Чжэнби и кончая современными учеными (Дж. Бишоп, Я. Прушек, П. Хэнэн и др.), определяя «возраст» повестей из коллекций Фэна и Лина, относят некоторые из них именно к эпохе Сун, т. е. к X—XII вв.[2] В их моделировании истоков повести содержится большая доля гипотезы, имеющей, впрочем, реальную основу.
Общую картину формирования жанра повести можно представить следующим образом. Сказители на основе готовых сюжетов (почерпнутых ими из исторических сочинений, сборников волшебных рассказов, легенд и сказаний) создавали свой, устный вариант рассказа (он нередко сопровождался музыкой и перемежался элементами театрального действа), который потом мог быть записан исполнителем или кем-то другим. Однако запись не обязательно воспроизводила рассказ в первоначальном его виде. Она могла делаться упрощенно и сокращенно, как запись фабулы, причем создавалась не на разговорном языке (им, естественно, пользовался рассказчик), а на книжном. Однако рассказ вполне мог быть записан и в том виде, в каком он воспроизводился сказителем. Вот почему, в частности, последующие повести, встречающиеся, например, в коллекции Хун Пяня «Хуабэнь из Зала Циннин» (XVI в.) и в сборниках Фэна и Лина (если допустить, что они достаточно точно воспроизводили форму сунских повествований), поражают разнородностью и стилистической пестротой. Но хотя старых изданий сунских хуабэнь не сохранилось, анализ стиля поздних повестей XVI—XVII вв. заставляет нас считать, что они возникли на старой фольклорной и полуфольклорной основе.
Конец XVI и XVII век занимают особое место в истории китайской духовной культуры. Несомненно, что возникновение многих интересных и серьезных явлений в духовной жизни страны, в ее литературе и искусстве далеко не случайно.
Рубеж этих двух столетий — одна из сложных и драматичных эпох в Китае. Своими внутренними и внешними коллизиями, противоречивостью общественных явлений, неспокойностью и неустойчивостью жизни она напоминает примерно тот же период на Западе (в том числе и в России). О нем историки обычно пишут как о периоде «острого болезненного кризиса», эпохе «переломной». Кризисный характер этого времени в Китае проявился не только в серьезных политических событиях (крушение династии Мин, установление маньчжурского господства), но прежде всего в глубинных социальных сдвигах и идейных трансформациях, обусловленных разрушением китайского феодального общества, в котором «крепы» общественного порядка (если использовать слова В. О. Ключевского, сказанные о «смутном времени» в России) оказались надломленными. Специфика этого отрезка истории, лежащего на стыке двух этапов развития китайского общества, сказалась на всех сторонах духовной и культурной жизни.
Внутренние неурядицы в стране, политические и военные поражения империи, неумелое правление последних Минских императоров — все это вызывало острое недовольство в обществе и прежде всего среди низших и средних прослоек. Конец XVI и весь XVII век отмечены восстаниями крестьян, бунтами горожан, брожением среди привилегированных слоев — тогдашней интеллигенции. Громадная по масштабам крестьянская война 20—40-х годов XVII в. привела династию Мин к гибели. В 1644 г. по просьбе перепуганных китайских феодалов в страну вступила армия маньчжуров. В Китае была провозглашена новая династия Цин.
Глубокий социальный и духовный кризис, который переживало китайское общество, сыграл роль своеобразного катализатора, способствующего развитию и обострению многих культурных процессов. Это время (во всяком случае, конец XVI и первая половина XVII в.) отличается большим оживлением духовной жизни, о чем свидетельствовало возникновение новых идеологических течений и культурных тенденций. Как это нередко бывало и в других странах в кризисные эпохи, в китайском обществе происходит ускоренное развитие многих сторон культуры, причем отдельные идеологические культурные явления и процессы предстают как бы в укрупненном виде. Об этом говорит, например, характерная для того времени борьба разных идеологических школ и направлений, бурный расцвет разного рода «неортодоксальных» и оппозиционных идей, глубокие трансформации в литературе, в частности проявившиеся в небывалом расцвете демократических жанров. Не случайны, к примеру, философские искания последователей мыслителя XV в. Ван Янмина с их пристальным вниманием к природе человека; религиозные поиски теоретика «Трех учений» Линь Чжаоэня; бунтарские идеи Ли Чжи в области истории и культуры; оригинальные литературные теории братьев Юань и Ли Юя и т. д.
2
Вопросом датировки повести занимались многие ученые в Китае и на Западе. Одна из сравнительно недавних серьезных работ в этой области — книга П. Хэнэна «Китайский рассказ. Исследования в области датировки, авторства и композиции» (