— Сочувствую, теперь тебе даже измена не светит. — Он похлопал меня по плечу и залпом осушил бокал.
— Что хотел? Раз ты трезвонишь так часто, значит что-то важное.
Макс кивнул.
— Помнишь, ты меня про Валерика просил узнать? Ну, про мужа своей зазнобы.
— Помню, конечно.
— Ну так вот тебе находка от меня, как подарок на свадьбу прямо получается. Он хлопнул в ладоши и передо мной появился камень с записью, на ней красовался Велес Керц собственной персоной.
Я удивился.
— И что это значит?
— А то и значит, что Велес Керц в Яви Валерий Ковальчук и есть бывший твоей жены. Только в нашем мирке он уже женат на Вселене, она наполовину русалка, наполовину ведьма. Кто-то из родичей отца нагрешил. И у этой пары скоро будет ребёнок.
Вот и вопрос, зачем ему девочка из Яви, о которой до недавнего времени даже никто в нашем сообществе не знал, потому что её нагрешившая бабуля затерла следы и скрыла её существование?
— Не знаю, но это уже интересно.
Макс хмыкнул, долив себе алкоголь, расслабился в кресле.
— Но вот что я точно знаю. Десять лет назад Велес Керц был слабаком, учился на последнем курсе магического института, где его не шпынял только ленивый. А потом вдруг сдал на охотника высшей категории. Как тебе такое? В словах друга было рациональное зерно. С семейством Керц давно никто не хотел связываться. Но та информация, что есть у нас сейчас, говорила о многом.
— Ты думаешь?
— Я не думаю, я тебе прямо говорю, твоя нынешняя жена была либо батарейкой, либо…
— Либо?
— Жертвой, Гер.
Бокал в руке с хлопком разлетелся на мелкие осколки.
Глава 17
Собина
Кому-то хочется утром на пары? Тем более после жаркой ночи. Явно не мне. Проснулась я рано с ощущением, что опаздываю. Начала собираться, судорожно бегая по комнате и подбирая вещи. Поняла, что первое — моё бельё безнадёжно испорчено, не знаю, как Герман его снимал, но по-ощущениям ножом резал. Второе — я не хочу на учебу. Не после вчерашней ночи. Поэтому, когда я нашла на столе записку от Германа, в которой мне было велено отдыхать, я так и сделала! Даже несмотря на молодое тело, после пяти лет прилежной учебы в институте мне слабо хотелось быть студенкой. И даже не потому, что учиться сложно, а потому, что я вообще ничего не знаю. Подозреваю, учиться мне надо не здесь, а где-нибудь в младших классах этого мира. И, по-моему, это понимаю только я, учителя же нет. А чувствовать себя дурочкой на каждой лекции — это то ещё удовольствие. Поэтому спать я легла с чистой совестью.
Во второй раз будили меня уже поцелуями. Я почувствовала, как кровать рядом прогнулась, а уже потом горячие поцелуи на своей шее. Невольно улыбнулась и обняла своего жениха.
— Мм, где ты был?
— Дорогая, я же ректор, у меня есть работа. — Ответил он мне с улыбкой.
— Как ты себя чувствуешь? Нормально?
— Ага.
Я даже кивнула для убедительности, тут же оказавшись на коленях у своего мучины. Тёплые объятия способствовали повторному засыпанию, я, оказывается, люблю поспать.
— Послушай, мне тут сообщили, что учёба даётся тебе сложно.
Проснуться все-таки пришлось. Я села поудобнее, насколько можно было у мужчины на коленях. Кивнула, глупо отрицать.
— Мне кажется, магия не моё. Я половины не знаю, о чём они говорят: ни о подвигах прародителей, ни о языческих богах, ни о разделении порядка на три.
— Я придумаю, как тебе с этим помочь. Пока ходи на пары, я попрошу тебя не спрашивать.
— Герман, это же злоупотребление властью! — Притворно ужаснулась я.
В ответ услышала вполне серьёзный ответ:
— Если власть есть, то почему бы и нет? Тем более дело касается тебя. Теперь даже слепой поймёт, что мы связаны.
— Почему?
Он поднял мою руку и погладил запястье.
— Вот поэтому.
И только тут я обратила внимание на то, что мою руку украшала татуировка золотого цвета. На ней золотой дракон обвился вокруг моего запястья. Герман тут же продемонстрировал мне такую же на своей руке.
— Вчера ее не было, появился просто узор на спине. За ночь магия улеглась, и теперь мы связаны.
Я несколько раз открывала и закрывала рот. Должна была что-то спросить, но удивление пересилило. Надо же, какие у них порядки, не успела от бурной ночи отойти, уже с тату! И смешно, и плакать хочется. Я посмотрела мужчине в глаза и задала важный на данный момент вопрос:
— И что эти милые рисунки значат?
Герман, видимо, уловив в моих интонациях сарказм, нахмурился, но на вопрос ответил: