– Какого, к дьяволу, смертельно раненного! – завопил он. – Да этот малый рванул вверх по склону, как разъяренный буйвол. Если кому и грозила смерть, то только мне.
– Поэтому вы и поспешили дать деру?
– Не говорите ерунду. Просто я хотел избежать ненужных неприятностей. Потом, я ведь вовсе не бросил старину Смита на поле брани – там оставался его приятель, который вполне мог за ним присмотреть. В голубой рубашке. Да и поезд, между прочим, почти сразу остановился. Мне вовсе не улыбалось выяснять отношения с машинистом. Смит был живехонек и невредим. Я видел, что он ничуть не пострадал.
– Скажите, мистер Квестинг, обратили ли вы внимание на сигнал семафора, когда махнули Смиту, что путь свободен?
Спесь мигом слетела с Квестинга. Изменившись в лице и побагровев, он произнес:
– Послушайте, доктор, к нам, между прочим, пожаловал весьма почтенный гость. Мне бы не хотелось понапрасну огорчать мистера Гаунта…
– О, не беспокойтесь, – весело откликнулся Гаунт. – Я безмерно заинтригован.
– Отвечайте же! – проорал доктор Акрингтон. – Вы знали, что вечерний поезд ожидается с минуты на минуту, и видели, как мнется перед мостом раздираемый сомнениями Смит. Итак, я спрашиваю в последний раз: вы посмотрели на семафор, прежде чем отправить человека на верную смерть?
– Разумеется, посмотрел. – Квестинг полюбовался на кончик своей сигары, исподлобья осмотрел собравшихся и сказал отсутствующим голосом: – Он не работал.
Дайкону поневоле стало стыдно. Так, должно быть, начинающий чтец-декламатор стыдится выступать перед знающей толк аудиторией. Врать Квестинг, безусловно, не умел. Фраза его прозвучала откровенно фальшиво. Впрочем, Квестинг и сам почувствовал, что ему не поверили. Даже доктор Акрингтон, казалось, смутился и увял. Прошла добрая минута, прежде чем Квестинг добавил:
– Хотя если честно, то я его и в самом деле не видел. Нужно поставить там регулировщика.
– Вы не видели красный фонарь диаметром в целых десять дюймов?
– Я же ясно сказал – он не работал.
– Это мы выясним, – сурово пообещал Саймон.
– А ты вообще не суйся, – взъелся на него Квестинг, без особого, впрочем, гнева. Дайкону даже показалось, что бизнесмен что-то недоговаривает.
– Может, вы хотя бы объясните нам, – едко спросил доктор Акрингтон, – куда вы ездили?
– В бухту Похутукава.
– Но вы же ехали мимо пика Ранги!
– Да, ну и что из того? Я решил прокатиться. Разве это возбраняется?
– И вы были в бухте Похутукава?
– Я уже сказал. Или вы оглохли?
– Полюбоваться на цветущие деревья?
– Господи, ну а что тут дурного? Почему я не мог отдать дань этому чуду? Сотни людей специально приезжают, чтобы полюбоваться цветущими похутукавами. На мой взгляд, мистер Гаунт тоже получил бы колоссальное удовольствие, побывав там. Я ездил туда специально. Мне хотелось удостовериться, что они уже расцвели, прежде чем предложить ему эту поездку.
– Но ведь вы наверняка слышали, что в этом году похутукавы не цветут. Все только об этом и говорят.
По какой-то необъяснимой причине Квестинг показался довольным.
– Нет, я ничего не слышал, – быстро ответил он. – И крайне поразился, прикатив туда. Жаль, страшно жаль.
Доктор Акрингтон с победоносным видом встал, повернулся спиной к Квестингу и торжествующе посмотрел на своего шурина.
– Что-то я никак не возьму в толк, куда вы клоните, – пожаловался полковник Клэр. – Я слушал…
– Попридержи язык, Эдвард, – негромко попросил его доктор Акрингтон. – Сделай одолжение.
– Послушай, Джеймс!
– Папа, не надо, – живо вмешался Саймон. С уважением посмотрев на своего дядю, он проревел:
– Все ясно.
– Премного благодарен. Спасибо, мистер Квестинг. Больше не смеем вас задерживать.
Квестинг затянулся, затем выпустил изо рта длинную струю сизого дыма, но остался сидеть на месте.
– Минутку, – театрально проговорил он. – Вам все ясно. Это замечательно. А как же быть со мной? Я из кожи вон лезу, чтобы угодить нашему знаменитому гостю, а вы устраиваете безобразные сцены и думаете, что это сойдет вам с рук? Я хочу извиниться перед мистером Гаунтом. И еще хочу, чтобы он знал: когда законное владение этим домом перейдет ко мне, он перестанет напоминать психушку.