Он свернул налево и понесся прочь.
Давление на ее шею оказалось слишком сильным. Она снова опустила голову. Ее лицо уткнулось в груди, а поскольку при каждом шаге она подпрыгивала вдоль его спины, рюкзак настойчиво бил ее по затылку. По крайней мере, ее лицо было защищено от повторяющихся ударов. Она чуть-чуть не доставала носом его позвоночник. Спасибо Господу за его маленькие дары. Или два больших, в зависимости от того, как на это посмотреть.
– Докуда ты собираешься нести меня? – бормотала она, уткнувшись в свитер.
– Я донесу тебя до любого транспортного средства, которое у тебя есть. Тогда ты доставишь нас до любого подходящего жилья.
– Я?
– Если ты хочешь жить.
Она хотела. Она бормотала указания, как пройти к стоянке, на которой был припаркован ее автомобиль.
– Девушка, твоего бормотания не слышно.
Она пробормотала снова.
– Что ты сказала?
Она бормотала снова.
– Ты только что сказала что-то о своих грудях? – осторожно сказал он. Последовала пауза, затем почтительное. – Ох, Христос, они упираются в твое лицо!
Он остановился так резко, что рюкзак с ускорением врезался ей в затылок, сопроводив это глухим звуком, и ошеломил ее.
Когда она почувствовала, что его грудь сотрясается, ей потребовалось несколько мгновений, чтобы идентифицировать движение. Он смеялся. Крысеныш смеялся.
– Как же я тебя ненавижу, – сказала она своей груди. Имея в виду не ее, конечно, а его.
Поскольку он продолжал смеяться, весь запал вышел из нее с глубоким вздохом. Она устала, она волновалась, и она действительно просто хотела идти на собственных двух ногах. – Пожалуйста, опусти меня? – сказала она печально.
Она подозревала, что он, должно быть, читал язык ее тела, и, почувствовав уменьшение напряженности в ее мышцах, понял, что мысленно она сдалась.
Его смех утих. Он согнулся и мягко поставил ее на ноги. Его пристальный взгляд цвета шотландского виски горел весельем и сексуальным жаром, который он и не пытался маскировать. – Лучше? – Одной рукой он обхватил ее подбородок, так чтобы большой палец легко касался ее нижней губы.
Она отвернула свое лицо.
– Лучше. Отодвинься. Давай покинем это место прежде, чем кто – то увидит нас с профессорским…
– Что, черт возьми, Вы делаете, Джес? – резко пролаял Марк Трудео позади нее.
Джесси резко повернулась. Как простая мысль могла самореализоваться?
Офис Марка был на несколько сотен футов дальше по коридору от офиса профессора Кин. Когда она пришла сюда, на этаже нигде не было света. Разве у него не было личной жизни? Что он мог делать здесь столь поздно?
Почему было бы не пойти вправо?
Все лучше и лучше. Это было именно то, в чем она нуждалась: Марк, разносящий сплетни любому, кто готов был слушать, что она не только проигнорировала полицейскую ленту и вошла в офис профессора, но и убежала с бесценным, таинственным экспонатом. Если полиция сделает поверхностную проверку фактов, то обнаружит, что предмет, который она взяла, был тем, что доставщики заказов (убитые) поставили профессору (убитому).
И ей, последний раз замеченной в компании высокого, смуглого, одетого в клетчатую юбку незнакомца, инкриминируют побег с кражей неправдоподобно дорогого артефакта, купленного на черном рынке, из-за которого уже погибло три человека.
У нее не будет ни единого шанса рассказать свою версию событий и указать на то, что незнакомец пытался убить ее тоже.
Как будто кто-то поверит ей.
Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Когда все это закончится, она действительно хотела бы получить степень в университете, в котором начала это, а не через заочные курсы из тюрьмы. Такая биография будет плохо смотреться в резюме.
– О, что же Вы так кричите в два часа утра, Марк! И что Вы здесь делаете?
– Я только что спросил Вас о том же. – Карие близко посаженные близорукие глаза за очками перебегали с нее на полуголого, высокого мужчину, прижимающего зеркало, и назад к ней снова.
Что она могла сказать? Она пыталась придумать правдоподобную ложь. Хотя бы попробовать, но ее мысли, так или иначе, занимали только оправдания по поводу стечения обстоятельств. Она была бы благодарна любой, даже абсурдной идее, но очевидно ее мозг переутомился в течение дня.
Поскольку она стояла, уставившись на него как самая большая идиотка, Кейон МакКелтар позаботился о проблеме.
– Сейчас Вы вернетесь в ту комнату, откуда вышли, и останетесь там, и будете молчать еще долго, после того как мы уйдем.
Марк развернулся и, не спеша, покорно пошел по коридору к своему офису без каких-либо возражений.
Ничего себе. Джесии уставилась на Кейона МакКелтара.