Теперь отец Агор мог бы не торопясь сжечь отшельника, но он опустил руки, и огненный шар погас.
– Вот так-то… – произнес монах. – Ни один простой человек не сумел бы подойти к нам во время поединка, но в мире есть еще и не простые люди. Они и накинули на тебя узду.
Мантир захрипел, дернулся, стараясь высвободиться.
– Не мучайся зря. С цепью на шее ты не сможешь колдовать, а вот придушить тебя для любого из нас проще простого.
– За чем дело стало? – просипел пленник.
– Ты не поверишь, но мне просто хочется с тобой поговорить.
– Так и говорил бы.
– А ты мне позволил? Ты напал, прежде чем я успел раскрыть рот.
– Ты рассчитывал на что-то иное? Я ушел из монастыря, покинул город, забился в лесную пустынь, а ты явился за мной с воинской силой. Что я мог подумать и что должен был делать? Я знаю, что всех бежавших от твоей страшной власти ты сжег. Я последний из настоящих отшельников. Что мне оставалось делать? Только защищаться.
– Логично, – признал отец Агор. – И все же прежде, чем я сожгу тебя, пойдем поговорим.
Закованного отшельника вывели из кельи. Леснак вбил свою рогатину в расщелину старой ивы, затянул на рукояти конец цепи, Дзз-э вогнал в другой ствол гарпун, которым был вооружен, накинул на него серебряную петлю. Агор проверил, хорошо ли затянута цепь.
– Как, Мантир, не слишком жмет? Колдовать ты не сможешь, а я могу удавить тебя в любую минуту. Вы трое, – обратился он к помощникам, – ступайте к засидке, скажите остальным, чтобы шли сюда. А я пока побеседую со старым приятелем.
Выждав минуту, чтобы свидетели отошли подальше, отец Агор еще раз подергал цепь и произнес с улыбкой:
– Так мне нравится беседовать. Ничуть не хуже, чем в застенке в присутствии глухонемого палача. Значит, ты бежал из монастыря, не желая войны со мной. Замечательно. Примем как рабочую гипотезу. Хотя ты мог просто покориться, и никакой войны не было бы. Особенно это важно сейчас, когда столице и всей стране угрожает напасть. Ты это знаешь? Или ты называешь ее другими словами, скажем, «беда» или «погибель»… Вижу, что знаешь. И сразу твой благородный поступок обретает иной смысл. Признайся: ты бежал не от меня, а от напасти, зная, что в этой глуши она тебя не достанет. Решил пересидеть в пустыни лихое время, чтобы потом остаться единственным обладателем силы.
– Даже если так, в том нет преступления.
– Согласен. Как видишь, я всегда соглашаюсь с разумными доводами. Но тут есть еще одна тонкость. Маленькая, тоньше волоса, но способная вновь все изменить. Напасть копится где-то за пределами нашего мира, и рано или поздно она прорвется сюда, уничтожив страну. Это может случиться через несколько лет, а может – хоть завтра, если ее немного подтолкнуть. Сделать это могут лишь два человека: я и ты.
– Как видишь, я этого не сделал.
– Такой поступок делает тебе честь. Я благодарен тебе за него. Поглядеть небрежным взором, так ты не колдун, а агнец. Несовершенное злодейство – как это красиво! Да, ты не вызвал всеобщую гибель, но что может взбрести в твою голову, одуревшую от одиночества? Я не имею права рисковать.
Отец Агор вздел руки долу, словно произносил проповедь перед паствой. Скованный Мантир молча ждал.
– Самое занимательное в нашей истории, что с напастью можно довольно легко справиться, хотя такой способ вызовет недовольство многих. Пять чистых сердец – и напасти как не бывало. Но тут нельзя брать кого попало: в пятерку обязательно должны входить леснак, рыбоед, вухур – да-да, я знаю, что вухуры существуют и живут где-то здесь… Кроме того, два обычных человека: мужчина и женщина. С дикарями дело обстоит просто: среди них полно народу, чистого сердцем. Но, чтобы не рисковать, следует выбирать тех, кто помоложе. Молодые леснак и рыбоед у меня есть. Сюда я пришел за вухуром, и ты поможешь его поймать.
– Если я откажусь или не сумею помочь?
– Тогда я придушу тебя, а вухура поймаю сам. Просто это будет труднее и дольше.
– Ну а если я расскажу все, что знаю о вухурах? Ведь на охоту ты меня не возьмешь и с цепи не спустишь. Помочь я могу только словом.
– Если твой рассказ окажется полезным, ты останешься жить.
– Это уже что-то. В конце концов, мне незачем хранить тайны вухуров, и я расскажу, что знаю.
– Рассказывай. Я дал слово: ты будешь жить.
– Здесь неподалеку есть заросшие озера…
– Знаю. Как раз туда я собирался идти.
– Северное озеро, самое большое из всех. Посреди озера – остров, хороший, сухой. На этом острове – деревня вухуров. Сколько их там, не знаю, но много. Так просто на остров не попасть. Полагаю, что вас вухуры давно соследили и, когда вы подойдете к озеру, они уведут вас дальше на север. Лодки, на которых они переправляются на остров, вухуры утопят или угонят куда-то. Вплавь до острова тоже не добраться: сам понимаешь, озеро заросшее – сплошная трава и вязкий ил. Впрочем, от деревни вам проку немного, там останутся только старики и дети – и ни одного воина. Воины станут заманивать вас на север в совсем уже непроходимые чащобы, и что вас там ожидает, я не знаю. Два года назад сюда приходил отряд: охотники и дружина. Меня они не заметили, а к озерам вышли и двинулись по следам вухуров. Назад не вернулся ни один.