Вухурку и связанного отшельника отец Агор передал молчаливой монастырской братии, обитавшей в доме неподалеку, но шаставшей по всем княжеским покоям.
Рыбоед и леснак терпеливо ждали обещанной награды.
– Ты первый, – отец Агор кивнул леснаку. – Идем.
По узкой лестнице они поднялись на самый верх, где в боковом крыле располагались хоромы, которые отец Агор называл своей скромной кельей. Там в небольшом зальце они увидели прикованного отшельника. Колодки уже были сняты с многострадальной шеи, а серебряная цепь намертво приклепана к крючьям, вбитым в стены.
Агор при виде поверженного врага довольно заулыбался, а тот подарил его мстительным взглядом.
По переходу, скрытому ткаными занавесями, прошли в княжьи покои, занимавшие два разряда из трех. Лестницы здесь были широкими, с резными балясинами. На втором этаже располагался огромный камин, сложенный иноземными мастерами, в котором тлело несколько цельных бревен. У огня грелось чуть не две дюжины гридней, которые с подозрением глянули на леснака, хотя и не умели отличить его от обычного человека, просто оборванного и заросшего диким волосом. Леснак, которому, прежде чем зайти в терем, пришлось оставить внизу свою рогатину, чувствовал себя неуютно среди чужой роскоши, но безропотно шел за провожатым.
Спустились вниз. Широкие двери, ведущие на улицу, были заперты и охранялись двумя стражниками с бердышами. И вновь отец Агор свернул в неприметный боковой проход, закрытый потайной дверцей. За ней не было шелковых занавесей и резных мраморных и деревянных болванов. Наклонная галерея вела в подвал, стены которого были сложены не из бревен, а из грубо обтесанных гранитных валунов и плит столбца. По правую сторону тянулся ряд глухих дверей. Леснаку в голову не могло прийти, что он видит темницу, – слишком уж велик был контраст с роскошью, царившей совсем рядом.
Коридор терялся во тьме, лишь у самого входа на стене коптел факел. Агор вынул его из кольца и пошел, подсвечивая себе тусклым пламенем. Остановился около последней двери, отпер ее хитроумным ключом. За деревянной дверью находилась вторая, не дверь даже, а стальная решетка. Там в непроглядной темноте скорчилась живая фигурка. За решеткой сидела девушка-лесначка.
Агор поднял засов, который можно было двинуть лишь снаружи.
– Вот твоя награда.
Леснак бросился к сидящей, желая помочь ей встать. Сзади громко клацнул запор.
– В чем дело? – потребовал леснак.
– Я запер решетку, чтобы пленница не сбежала, – любезно ответил отец Агор.
– Князь обещал отпустить ее!
– Ошибаешься. Великий князь обещал отдать твою невесту тебе. Вот она. Можешь ее забирать. А выпустить ее на волю никто не обещал.
– Ты солгал!!!
Голос у леснаков обычно тонкий и тихий, иной раз с хрипотцой, но на этот раз он обратился в дребезжащий визг. Леснак ринулся на монаха, всем телом ударившись о решетку. Напрасный труд: с тем же успехом можно пытаться пробить каменную стену.
Отец Агор осуждающе покачал головой и прикрыл деревянную дверь, отрезав крик.
Через пятнадцать минут он точно так же запер в соседней камере, где уже сидел молодой рыбоед, простодушного Дзз-э. Теперь оставалось дождаться, чтобы человек Марцун явился и сам угодил в расставленную на него ловушку.
Столица встретила Марцуна, как и всякого приезжего, шумом, суетой и бестолковщиной. На Марцуна никто не обращал внимания. Кому интересно, с чего занесло в город немытого деревенщину? Небось, он и сам не знает, что ему здесь нужно. Пропьется в первом попавшемся кабаке – да и уберется домой несолоно хлебавши и до самой смерти будет рассказывать малым ребятам, как в город ходил и что там видал.
На княжий терем, а верней на забор, его прикрывавший, Марцун поглядел издали. Нехорошее было место, чуялось, что копится там напасть, готовая выплеснуться на посады. Уже скоро, но еще не сегодня. Но Марцун понимал, что если он расшевелит это гнездо, то и напасть себя ждать не заставит. Значит, первым делом надо предупредить людей, чтобы ноги уносили подобру-поздорову.
Никогда прежде чащобный крик, которого так боятся лесорубы, не звучал в пригородном перелеске, чахлая зелень которого почти нацело вытоптана пасущимися козами. Его слышали чуть не по всему стольному граду, но откуда там взяться понимающим людям, способным разбирать лесной призыв? Лишь немногие шептуньи, слывущие ведьмами, хотя и не поняли ничего, но почуяли неладное и кинулись загонять по хлевам коз, коров и вольно пасущихся свиней. Зато птицы услышали все. Грай, свист, стрекот поднялись над рощицей. Откуда столько пернатых сохранилось по окрестным кустам, избегнув хищного внимания городских котов?