– А на самом деле кто?
– Никого. Сказки это. Сбыточное ли дело, чтобы годовалое дитя, которое еще ходить толком не может, в чащобу забрело? Девки по вечерам прясть собираются и развлекают друг дружку такими байками.
– Ты вот что скажи, – спросил Дзз-э, – гнилые озера, где кастерсы водятся… можешь нас туда проводить?
– Даже не знаю. Лет пятнадцать не был, поди все тропы позарастали, а новые протоптаны. Найду ли дорогу…
– Кем протоптаны?
– Зверьем, кем же еще. Кабанами… Да и зачем вам проводник, если с вами леснак идет?
– Леснака, стало быть, признал, – заметил отец Агор.
– Чего не признать-то? Дело привычное. Леснаки ко мне забредали, и никакого худа я от них не видал. Это они к землепашцам не склонны и городов на дух не переносят, а когда заимка в чаще стоит, то заходят на огонек.
Леснак молча кивнул, так что волосья окончательно скрыли глаза.
– Что ж ты их раньше не назвал?
– Я зверей называл, а леснак – человек не хуже нас с вами.
Монах поджал губы, но ничего не возразил.
– Я так понимаю, – подвел итог Марцун, – что вам вечерять пора и на покой отправляться. Завтра снова в поход идти. Коли вы на заглохшие озера нацелились, то туда путь долгий и непростой. Устраивайтесь в доме, а я на вольном воздухе. Мне не впервой. Только смотрите, чтобы дружинники ваши ручонки не запустили куда не следует. А то нанюхаются привады птичьей или, пуще того, рыбьей – и пойдут куролесить. Хорошо, когда с утра прочухаются, а то могут и концы отдать.
– У меня никто лапу в чужое не запустит, – прошелестел Дзз-э.
Странно, такой человечина громадный, а голос – словно камыши шуршат на рассвете.
– Вот и славно. Тогда покойной ночи.
Ночевать на улице возле собственного дома еще не приходилось, но Марцун легко обустроился. Выбрал местечко, расстелил плащ и успел улечься, когда из дома вышел Дзз-э, отыскал в темноте Марцуна, молча присел рядом. Хочет что-то спросить или рассказать? Марцун ждал.
– В наших краях нет таких бобров, как у вас. У нас водится морской бобр – калан. Он не слишком большой, хотя в море много огромнейших зверей. Бобры не должны быть очень большими. И я думаю: может быть, кастерс – это все-таки тот самый сказочный вухур? Он нам очень нужен.
– Нет, – твердо ответил Марцун. – Кастерсов я видел, а в молодости даже охотился на них. Это просто зверь, у него отличная шкура и вкусное мясо. А вухур, если такой вообще есть, это человек, такой же, как я или ты. Наше сходство стократ перевешивает отличия. Если бы у меня была сестра, я бы отдал ее за такого, как ты, без малейших сомнений. И у вас были бы чудесные дети, мои племянники.
– Какой я человек? В этом походе я командую дружиной, а дружинники промеж себя называют меня рыбоедом.
Так вот откуда волосатый Дзз-э! Странники рассказывают, будто далеко на закате, где колышется океан, обитают рыбоеды – люди с рыбьими хвостами. Живут они в лодках, а на берег сойти не могут. Речью не владеют, только шипят, словно пена на камнях, или ревут раненым зверем. Питаются одной рыбой и никакой другой пищи не принимают. Марцун считал, что все это сказки шатущих людей, однако вот он, рыбоед – прекрасно ходит по земле, ест с дружинниками из одного котла, и никакого хвоста у него не заметно. Вот насчет лодок надо будет поспрошать. Должно же в рассказах хоть что-то быть правдой.
Промолчать было бы неудобно, и Марцун начал говорить:
– Я тоже ловлю рыбу. А по хуторкам вдоль опушки рыбу заготавливают на зиму: сушат и в бочках солят. Копи соляные там неподалеку есть.
– Рыбу они где берут? Ни реки приличной, ни озера я тут не заметил.
– Река есть, только очень далеко. Но по весне она разливается и затопляет всю окрестность. Потому леснаки наши места не любят. Они к сухому привычны. Во время разлива рыба, в основном щука, заходит во всякий ручеек, в любую канаву, и ее там запирает. Потом мужики проходят по бочажинам с бреднем и выгребают все до последней рыбешки. Все равно она в бочажинах задохнется.
– Умно, – признал рыбоед и тут же вернулся к прежнему вопросу, который, видимо, очень его интересовал: – Раз на заросших озерах встречаются удивительные звери, то не может там же обитать и вухур? А то будем бродить месяц неведомо где, а вернемся ни с чем.
– Я уже говорил и скажу еще: вухур, если такой существует, не обитает, а живет. Это человек, на человека нельзя охотиться.