— У них есть выбор, драться здесь или отдать свои семьи на откуп картелю.
Одри помотала головой от ярости отрицания.
— Это не выбор.
— Ты хочешь узнать о Хелликсе или поспорить об устройстве мира? — Он не отпускал ее взгляд, пока она молча пыталась совладать с дыханием. — Людей в Клетках убивают обычными ножами. Короли Дракона, приговоренные к казни, делают это в качестве открытия ежегодного Конфликта.
— Хелликс выжил.
— Но все еще должен был понести наказание.
— Я не понимаю.
— Как убить Короля Дракона?
К горлу Одри подкатила тошнота, память о многовековом страхе ее народа. Они могли жить куда дольше людей. Некоторые жили веками. Но это не означало, что ее раса бессмертна. Рано или поздно старость добиралась и до самых сильных детей Дракона. И тогда...
— Обезглавить, — ответила она, как на экзамене. — Но только железом, закаленным в огне Чазма, где родился и умер Дракон.
— Это считается почетной смертью для воина Клеток. Хелликс был заклеймен обычным человеческим ножом — постыдным напоминанием о том, что он должен был умереть. Он худший из худших. Я думал, он сорвет себе кожу с лица, лишь бы избавиться от этой штуки. — Лето хрипло хихикнул. — Но он переносит свою ярость на женщин, которых получает. Ты понимаешь, о чем я?
Она вздрогнула. То, что ей удалось пережить деградацию в лабораториях, не означало, что она хотела еще. И почему-то было ясно, что выжить рядом с Хелликсом будет не проще полноценного боя в Клетке. В Клетке, по крайней мере, Лето был ее союзником.
С усилием сглотнув, она распрямила позвоночник.
— Я поняла, сэр.
— Тогда за работу.
Лето сыпал множеством угроз, чтобы заставить Нинн активно сотрудничать, — угроз, которые он не собирался воплощать в жизнь. Использование Хелликса в качестве живого ходячего пугала сработало. Но она оказалась смышленой. И могла вскоре сообразить, что, стань она жертвой общеизвестной сексуальной ярости Хелликса, это уничтожит ее. А Лето останется без воина, с которым можно биться рядом, он получит лишь сломанную оболочку женщины.
Мысль о том, чтобы вырубить ее и самому справиться с противниками, тоже была привлекательной. Ему хватило бы мастерства сохранить ее живой. Но, с другой стороны, это будет полным крахом, так как толпа не потерпит бойца, который на протяжении трех матчей валяется без сознания.
Требовался запасной план на случай, если угрозы перестанут работать. В случае с Нинн он надеялся на то, что она тайно жаждет выпустить свою ярость. Получив нужные для этого инструменты, она станет биться и без уговоров или угроз.
Один из инструментов он сейчас держал в ладони. Нигнор, древнее, жестокое, эффективное оружие. Ему хватало единственного сокрушительного удара. В спину, в шею, в голову. Для человека это означало верную смерть. А точное попадание в Короля Дракона давало достаточно времени, чтобы отрубить ему голову мечом, закаленным в горниле Чазма.
Именно этим методом он воспользовался во время последнего Конфликта.
— Держи, — сказал он.
— Не боишься, что я немедленно им воспользуюсь?
— Опасался бы, если бы думал, что ты справишься с ним одной рукой.
Нинн обхватила тяжелый металлический череп. Плечи тут же сгорбились в попытке удержать его от падения на влажный скользкий пол. Тренировочные залы держали влажными специально, чтобы найти точку опоры было труднее. Когда она выйдет биться на надежном полу, с равновесием и приемами будет проще.
Промозглая сырость тоже была проверкой на выносливость, равно как и аскетизм ее клетки. Неофитам отказывали в комфорте полностью. Ни матраса. Ни туалета. Только щель в полу, которую промывала вода из трещины, унося нечистоты в сливную трубу. И клетка два на два метра, возвышающаяся постоянной угрозой.
Она могла получить лишь то, что он согласится ей дать. Пока не победит. Жажда победы в сочетании с возможностью удовлетворить базовые потребности превращала в яростных бойцов даже самых непокорных неофитов.
Доспехи для ближнего боя, которые он принес, были не наградой, а необходимостью. Одна рука оставалась без доспеха для большей маневренности со щитом. Нинн нужно научиться не подставлять незащищенные конечности под оружие. В момент опасности новичок инстинктивно хочет прикрыться наглухо. И лишь терпение и практика позволят бойцу справиться с желанием съежиться при атаке вместо того, чтобы рвануться вперед, доверившись защите кожи и металла.
Лето отметил вполне удовлетворительное состояние ее мускулов. Она была гибкой, грациозной, красивой и вполне могла биться. Теперь ей нужны были только техники — не говоря уж о даре, который она даже не могла вспомнить после прорыва.
У него было три недели.
Пэлл нужна его помощь. Никогда раньше ему не сулили столь высоких наград за довольно простую работу. Обычно, чтобы заслужить такое, требовалось стать победителем Конфликта. Хотя, глядя на то, как Нинн возится с тяжелым нигнором он сознавал, что работы будет достаточно.
— Нападай, — его голос отдался эхом от выгнутого высокого потолка. — Это твой шанс выпустить ненависть, которую я в тебе вижу.
Он не думал, что она послушается. Слишком много в ней было здравого смысла. Слишком много гордости, она ведь уже понимала, что все тщетно. И все же сила внезапной атаки его впечатлила. Вместо напряжения, попытки его ударить, она развернулась на месте и швырнула в него тяжелым оружием. Лето прогнулся назад, благодаря рефлексам, отработанным за два десятка лет — несмотря на ошейник. Нигнор ударил в стену над его левым плечом. Осколки скалы брызнули в разные стороны.
Она тяжело дышала, опираясь руками о колени. Без еды такие нагрузки забирали остатки ее сил. Глаза Нинн рассыпали почти реальные искры. И ему не нравилось, что его тянет к этому голубому огню.
Лето вернулся в стойку.
— Что поняла, новичок?
— Что нигноры тяжелые?
— Тяжелые.
— Что я могу застать тебя врасплох?
Потребовалось усилие, чтобы скрыть реакцию, поскольку ее слова действительно зацепили его. Лето многое испытал в Клетке и видел, что перед ним боец. Знал, что придет момент, когда она расцветет в яростное создание и не узнает себя прежней. Это ее сломает. И это же сделает ее достойным партнером.
— Нет, тебе стоило понять, что у всех моих действий есть причина. Есть другое оружие, более подходящее твоей форме. А теперь ты потеряла и ужин. Дневной рацион потерян, а пользы ноль. — Он присел у мешка и достал кинжал. — Возьми вместо нигнора.
Пару секунд она изучала лезвие, словно пытаясь понять его назначение. Он никогда не встречал воина — не говоря уже о необученной женщине, — который оценивал оружие с таким мгновенным пониманием сути. Или это последствия вчерашней вспышки? Она считала, что не обладает даром, но Лето наблюдал обратное. И видел, как она изменилась.
Осталось продолжать изменения.
Нинн протянула руку и взяла у него кинжал. Легким движением перехватила рукоять, чтобы сбалансировать его в ладони. Лето ощутил правильность ее движений, идущую словно из старого сна.
— Теперь щит. — Он без предупреждения бросил маленький круглый щит ей в лицо.
Она отразила щит, используя кинжал. Быстрый разворот, она присела, вскинув левую руку, и ремень щита сам наделся на поднятое предплечье. Готова к защите.
Лето медленно опустился на корточки, чтобы подобрать свой щит и выбранное оружие — булаву. Пульс ускорился, как всегда бывало в предвкушении битвы. Беспокоило то, что его член под тяжелой пластиной доспеха пульсировал в такт. Секс и насилие сплелись воедино. Так было уже не одно поколение. И победители в награду получали плоть из вполне практических соображений. Мощная агрессия не спадала. Она росла, росла и искала способ освободиться. Воинов-союзников сманивали с пика агрессии, предлагая способ куда более искушающий, чем возможность свернуть друг другу шеи, чтобы стряхнуть первобытный шок от битвы на смерть. Избавляться от возбуждения меж женских бедер было куда приятней.