— Значит, это возможно. Астеры..?
— Я говорил тебе. Победа важна. Жизненно необходимо приносить их семье доход. Без этого рухнет вся система.
— Возможно, и к лучшему.
— Мой отец умер на Конфликте, но подарил жизнь троим своим детям. Он не считал эту систему бесполезной, и я с ним согласен. Слишком многого здесь можно добиться ради тех, кем мы дорожим.
Дорожим. Слишком мягкое слово для мужчины, который больше напоминал кирпичную стену.
— Вот в этом я с тобой никогда не соглашусь, — тихо, словно самой себе, сказала она.
— Просто выполняй свою работу. А именно — контролируй свои силы. Здесь живут Индранан. Они могут разблокировать то, что не удалось нам.
Она сделала шаг назад. Еще один. И еще.
— Мой разум не принадлежит ни им, ни тебе.
Ее не убедили ни уверенность Лето и его таланты, ни факт рождения его племянницы. Она не верила в доброту Старика Астера и то, что он вернет ей сына. У старика и его извращенца наследника не было сердца. Ради выгоды они способны пойти на уступки, например разрешить Лето подержать на руках новорожденную Шошан. Тем самым они заставили его из кожи лезть, чтобы завоевать их расположение. За эту маленькую уступку Лето придется остаток дней провести в Клетке, прославляя семью Астера. В Клетке, которая уже забрала жизнь его отца.
Она была чертовски уверена в том, что ни за что и никогда не допустит в свой разум чужих, какие бы возможности это ни открывало. Мысли и без того перемешивались, путались, болели от старой забытой трагедии, которой она не хотела видеть.
— Что еще ты получил от этой системы? — Уже почти три недели она боролась с сомнениями, что означало попытки переубедить Лето. — Лишнюю порцию фасоли на ужин? Подушку, чтобы спать на полу? Или тебе просто нравится раз в месяц почувствовать себя кем-то важным? Насколько я понимаю, дело не только в размножении, иначе у твоей сестры было бы уже пятеро детей.
— Я победил в восьми Конфликтах. Из всех младенцев выжила только Шошан. — Он моргнул. — Не только ты здесь знакома с потерей.
Его эмоции захлопнулись. Закрылись. Теперь он был непроницаем, как в первый раз, когда он вошел в ее клетку — еще одно доказательство того, сколько крошечных подсказок в его поведении она смогла подсознательно истолковать. Он вышел из Клетки. Короткая дрожь подсказала ей, когда ошейник включился, блокируя его дар.
Лето мастерски владел всеми видами боя, но его потрясающие способности, отличающие его от простых людей, повиновались чужим капризам. Даже среди Королей Дракона он был особенным. Клан Гарнис. Потерянный. У него были сердце и душа воина. И каждый раз сталкиваться с тем, что его величайший талант возвращают и снова крадут... Он не может не сожалеть об этом ограничении.
Нинн едва осознала свой собственный потенциал, но все равно ощущала потерю. Как только она вышла вслед за наставником из Клетки, дар исчез, словно подчиняясь щелчку выключателя. Это было издевательством, почти таким же жестоким, как обещание будущей награды. И глубоко под своей вынужденной верностью Лето наверняка затаил ненависть к ошейнику.
Большая часть его тела терялась в тени. Только полоска золотистой кожи сияла там, где нагрудная пластина оставляла его мышцам возможность свободно двигаться. Голая. Гладкая. Мерцающая при каждом движении. Она вспомнила, как мысленно писала его портрет. Уголь и теплая, текучая пастель. Она мимолетно подумала о том, каким изобразить его во время боя. Пятна цвета. Полоски стального серого и завитки движений его булавы.
Закрыв глаза, она блокировала мешающее ей зрение, но воспоминания о его теле преследовали ее и во тьме. Она не могла не представить себе Лето, позирующим на уроке рисования мужской анатомии. Он был потрясающим образцом, каждый мускул и каждое сухожилие были четко видны и очерчены.
Обнажен и потрясающе красив.
Фыркнув от раздражения, она прижала веки костяшками пальцев. Она вела себя словно отчаявшаяся жертва стокгольмского синдрома. Она сочувствовала его мотивам. Она меняла свои убеждения под стать ему. Впитывала любую похвалу, как пустыня пьет дождь. Воплощала свой худший страх: теряла силы и позволяла промывать себе мозг.
Джек был ее жизнью, Джек и клятва стереть Астеров с лица земли за все их преступления.
Десять минут спустя Лето и пара охранников отвели ее обратно в комнату. Он вышел, не проронив ни слова, и ни разу не обернулся.
Оставшись одна, Одри развернула пергаментную бумагу. Внутри оказались мятные конфеты — круглые, такие обычно ели только старики, а дети оставляли напоследок после Хэллоуина. Неважно. Она схватила конфетку. Ментоловая сладость ввергла ее в состояние блаженства. Работа, работа, жуткая, изматывающая работа. А теперь конфетка на языке.
Контраст был почти таким же разительным, как нежность во время поцелуя с Лето.
Она покосилась в коридор, в сторону двери. Там стояли сонные охранники в смешной форме. Какой смысл наряжать их спецназовцами, если они готовы продаться за пачку мятных конфет и «Плейбой»? Какого сорта должны быть люди, которые готовы мучаться и шмыгать носами, как кроты под землей?
Ее свободу ограничивали только замки. Но никак не эти придурки. Они так же бесполезны, как вся остальная человечина в комплексе.
Одри застыла. Выплюнула конфету на пол.
С самого рождения ей вбивали в голову древние предрассудки, базирующиеся на слепой вере в то, что Короли Дракона лучше людей. Тысячелетиями приводились примеры. Вот только Одри влюбилась в Калеба — со всеми его капризами. Теплотой и отсутствием многовекового эго. А только что она соскользнула в болото древнего ханжества, предав умных, веселых, достойных людей, среди которых жила долгие годы.
Ей было противно от этой мысли, но Одри не могла не видеть вполне прагматичной истины. Невозможно отрицать свое происхождение. Она была из Королей Дракона, и ей придется вернуть себе древнее, мощное высокомерие, чтобы спасти своего сына.
Глава 10
На следующий день Лето и Нинн стояли в боевых стойках напротив другой пары воинов в восьмиугольной ограде тренировочной Клетки. Еще десяток сгрудился вокруг, чтобы посмотреть, посмеяться и покричать.
Лето ожидал, что Нинн все поймет, сломается и будет просить Индранан помочь ей раскрыть неконтролируемый дар. Но он сглупил, ожидая от нее подобной рациональности.
Через два дня им предстоит настоящий бой.
А в ней сохранилось слишком много от старой личности. Почему она позволяла своей нерешительности и упрямству так хвататься за прежнюю человеческую жизнь, которая мешала ей принять собственную судьбу? Теперь все стало намного хуже. Она знала о существовании своего дара и решительно его игнорировала. Она была бойцом, который отказывается от надежного оружия, хватая камень вместо палаша.
— Вставай!
— Иди на хрен, — выплюнула она, оказавшись на четвереньках.
Она могла чертовски утомлять своим мерзким характером. Что было вполне приемлемо, когда она выбирала правильного противника. Но вместо побед на арене она решила разрушить все его шансы на безопасность Пэлл. Он опозорится на глазах Старика и его гостей.
— Не заставляй меня драться и с тобой, — его крик эхом Отразился от высокого потолка над тренировочной Клеткой. — Давай к бою! Быстро!
Она прыжком поднялась на ноги и тренированным движением перехватила кинжал. Будь ее взгляд даром Дракона, она могла бы разрушать континенты.
Лето хорошо знал их противников. Первым был коренастый Фам из Южных Индранан. Возможно, когда-то он был мускулистым, но с тех пор его мышцы заплыли жиром. Фам продался картелю после того, как застрелил троих людей при неудачной попытке ограбления. Астеры могли защитить таких преступников от человеческой системы правосудия. В последнее время Лето окружали в основном воры и прочие нарушители закона, а не истинные воины.
Фаму отчаянно не хватало боевых навыков. Однако уникальная способность к телепатии, присущая их клану, превращала его в сурового противника, когда ошейники деактивировались на непредсказуемые отрезки времени. Индранан рождались всегда по двое, и каждый новорожденный обладал лишь половиной Драконьего дара. Таким, как Фам, этого казалось недостаточно. Мерзавец убил свою сестру-близнеца. Обезглавил ее. И таким образом украл ее способности, чтобы удвоить свой дар.