— Она принадлежала Дариморе, — ответил Котани. — Ее трогать было категорически запрещено, если это важно. Вы кто такие?
Варго недоверчиво посмотрел на стража и навис над ним своим грандиозным ростом.
— Убить его?
— Погоди, — Беатрис хмыкнула и положила руку на затылок Котани. — Потерпи немного. Это больно, я знаю, но почти все в этом мире — боль.
Котани был уверен, что это конец. Девушка за спиной что-то сделала, и его голова будто бы вспыхнула изнутри. Он дернулся в последней попытке бороться, но тут же уступил. Бесполезно. Сила, которая воздействовала на него была жестокой и непоколебимой.
«Зато я не стану подчиняться воле Дариморы», — подумал он перед тем, как боль отняла у него возможность соображать.
Котани ждал спасительной тьмы и смерти как избавления, но вместо этого пришло облегчение. Боль уходила, а вместе с ней уходило воздействие Темной. Больше он не ощущал мучительного желания вернуться в замок и исполнить приказ.
В глазах потемнело, и мужчина осел на траву, отдышиваясь.
— Вот и свобода, — усмехнулась Беатрис. — Ну что? Выпустить тебя или пойдешь с нами? Учти, за оградой еще барьер купола и лазейка в нем весьма скромная, хоть Варго и пролез.
— Теперь от Дариморы нигде не будет покоя, — хмыкнул Котани. — Есть ли смысл бежать?
— Есть смысл драться, — сказала Беатрис. — Моя цель — избавить мир от этой твари. Ее ворожба стоила мне весьма дорого.
— Я знаю, где она сейчас, — сказал Котани. — Отведу коротким путем. Но то, что мы там увидим может серьезно осквернить взор вашей юной госпожи.
Он склонил перед Беатрис голову.
— Я Беатрис Арьянми из рода Луцерос, — представилась Беатрис. — Могу сама кому угодно оскорбить взор, слух и все остальное в зависимости от такого, насколько я не в себе. А не в себе я всегда.
Она горько рассмеялась, но Варго и Ртиа лишь осторожно переглянулись. Им уже довелось попробовать на себе характер девушки. К тому же горе сделало Беатрис совершенно безумной.
Темная и злодей
Рабынь потихоньку приводили.
— Надо ли заниматься этим сейчас? — возмущался Муни. — Неужели это кажется тебе первостепенным, госпожа?
— Перестань, — откликнулась Даримора, — или присоединишься к ним, раз сомневаешься в моей силе. Весь мир у моих ног, как ты не поймешь. Я хочу музыки! Хочу разбить войско Айдвариана под сладчайшие стоны и болезненные хрипы. Хочу достойного сопровождения. И это занимает совсем мало моего внимания. О… Как же приятно ощущать такое могущество. Пара часов, и я буду леди Сантарии, а через неделю — императрицей этого кусочка суши!
Хризами не посмел ей возражать. Бой кипел у подножья замка. Их атаковали лучшие маги, но завеса Темной была непоколебима.
— Тебе надо взять другое имя. Твое наводит ужас, — сказал он, меняя тему.
— И пусть наводит, — напевно заметила Темная, немигающим взглядом проходя по обнаженной рабыне.
— Знаешь, мир изменился за то время, что ты была в заточении.
— Знаю, — Даримора высокомерно посмотрела на него. — Все нити вероятности я вижу одновременно.
Хризами закашлялся. Как ей объяснить?
— Вероятности — это еще не все. Ты слышала что-нибудь про пиар?
— Про что? — Даримора повернулась к нему, поражая своей жуткой красотой.
— Ну мы должны сделать тебе новый позитивный образ. Не Темной ведьмы, а… жертвы произвола власти. Тебе нужно менее кричащее имя…
Муни задумался.
— Дарюшка? Нет? Ты права, слишком мягко… Это для простолюдинок. Дара? Тоже не нравится? А почему? Красиво и можно обыграть это тем, что ты даришь миру свободу. Мора? Нет, пугающе звучит…
Он ходил по комнате не замечая, как Даримора злится всё больше. Остановился перед зеркалом поправляя прическу.
— Слушай может поменять слоги в твоем имени — Моридара, а что — неплохо. Но тоже что-то не похоже на имя светлой освободительницы…
Он не заметил, как на лице его госпожи пролегли мрачные тени, а глаза заволокло магией.
— Ты решил меня вывести, Хризами? — поинтересовалась Темная. — Мир погрузится в хаос и кошмар, а когда я ослаблю удавку на его шее, примет это как избавление. И любое мое имя будет для него устрашающим и внушающим уважение. Каждый будет стоять передо мной на коленях! Все простолюдины станут рабами, а маги будут править ими как скотом. И знаешь, Хризами, я буду решать, кто маг, а кто раб. Вот твоя магия, например, такая сильная, потому что я все эти годы вкладывала в тебя крупицы моей тьмы. Хочешь стать первым рабом-мужчиной?
Муни отступил от нее на несколько шагов.