Он ошарашено отшатнулся.
— Ты сейчас извинилась? — спросил он.
— Мне жаль, что я заставила тебя ревновать. День был безумным. Меня оскорбила Эвиан, служанка указывала мне на мое место. Она сказала, что я ниже слуг и была права. Я очень страдаю от того, что происходит и хочу вернуть себе контроль. Антари смотрел на меня и жалел.
— Не произноси его имя, — сквозь зубы прошипел Эритар.
Первая часть ее речи вызвала у него сочувствие, но остальное… Проще было убить темноволосого, наплевать на помощь семьи Мобанар и действовать самим.
— Тебя так забавно накрывает, Эритар, — прошептала Беатрис. — Но нет причин так нервничать.
— Нет причин? — вскричал он. — Ты хоть представляешь себе, какая ты? Каково это быть с тобой рядом?
Она обхватила его за талию и прижалась к бедру головой.
— Эвиан назвала тебя мазохистом.
Он хрипло рассмеялся.
— Ты сейчас опять шутишь?
— Нет, — Беатрис немного проползла на спине, устраиваясь удобнее. — Я цитирую.
— Я ей покажу мазохиста… — мрачнея прошипел Эритар.
— Что ты сейчас хочешь сказать? — глаза Беатрис превратились в узкие щелочки, вертикально блеснула зеленая молния. — Не собрался ли ты ей исповедаться в своих пристрастиях? Или демонстрировать их?
— Тебе тоже не чужда ревность, кошмарище? — мужчина потрепал ее по темным спутанным волосам.
— Не знаю, что значит это слово. Ты не можешь любить кого-то еще, так ведь? — вздернула нос Беатрис.
— Не могу, — признался он. — Пытался, но с этим полный провал.
Он лег с ней рядом, начал целовать с уголка губ, прошелся по шее, щеке. Поцелуи были короткими и нежными.
Беатрис перекатилась сверху, прижимая его руки к кровати.
— А что, если в тебе правда есть что-то такое? Как насчет на один разочек поменяться ролями?
— Нет, — ответил он, позволяя ей себя держать.
— А мне кажется, что ты бы хотел, — улыбнулась Беатрис. — Иногда признать свои желания очень сложно.
Она склонилась к его губам, отпустила руку, вошла пальцами в светлые волосы, пропуская их как сквозь расческу.
— Мне бы хотелось немного тебя помучить, — она перешла на тихий шепот и поцеловала его.
Он ответил движением навстречу.
— Я не думаю, что ты этого действительно желаешь, Беатрис, — его рука схватила ее руки и завела их за спину. Девушка не смогла скрыть дрожи, пробежавшей по телу, не смогла сдержать стон и движения расширенных зрачков. — Мне кажется, мы идем по правильному пути, где каждый получает именно то, что нравится ему.
Беатрис вскрикнула, потому что он коснулся губами ее соска прямо через сорочку.
— Рано кричишь, — сказал он, прикрывая глаза. — Пора только сейчас.
С этими словами он прикусил сладкую горошину, одновременно сильно сжимая другую грудь. Девушка действительно закричала, переходя на стоны. Она закрыла глаза, наслаждаясь его ласками и сильными руками.
— Свяжи меня, — попросила она.
— Ты не наигралась днем? — ухмыльнулся Эритар. — Я вроде бы тебя достаточно мучил. Может быть, будешь со мной нежна? Может быть как грязная… — он поймал взгляд Беатрис и передумал говорить начатое, — … как распутница, поласкаешь меня и поублажаешь? Это тоже подчинение, и я буду строг, если ты не приложишь достаточно усердия.
— Звучит скучно, — вздохнула Беатрис. — Но раз ты говоришь, что это тоже подчинение… Ладно.
Он возмущенно посмотрел на нее и увидел, как в ее глазах заплясали искры смеха.
— Для начала, твоя покорная рабыня разденет тебя, повелитель, — Беатрис освободила руки из плена его ладони и начала с поцелуя.
— Как сладко звучит твое гнусное вранье, — застонал он, чувствуя ее руки на себе.
— Я люблю тебя, Тар, — ехидно хихикнула она, оставляя ему право решать — это тоже ложь или все же признание.
Прозрачный туман стелился по полу и медленно уходил за дверь. Антари впитал свою магию и глаза приобрели обычный цвет.
— По крайней мере это я понял неверно, — прошептал он. Рука сама потянулась к бутылке темного стекла. Мужчина не затруднил себя и не стал наполнять бокал. Горлышко коснулось губ, и он сделал несколько больших и жадных глотков. — Идиот. Я просто самый идиотский идиот и король идиотизма этого мира.
Антари допил бутылку залпом. Утром ему предстояло совершить нечто невообразимое. Он договорился с Эритаром и теперь сам не верил в то, что сделал это. Глупость. Жалеть придется всю жизнь. Рассвет станет вестником огромной печали, которая и сейчас лежала на сердце камнем.
Документ и старый советник