— А это правда водяной конь? Который из них? — шептались многие.
Все с детства слышали об Итче Уизже — а кому захочется иметь дело с таким свирепым и безжалостным существом? Как всегда, выискался знаток.
— На убийцу вроде не похож. Судя по хвосту, это простой нигель, я хотел сказать, найгель. Они совершенно безобидны.
— Сдается мне, тут какой-то подвох, — высказался другой. — Нежить увертлива, человеку нипочем ее не изловить.
— Не верите честному мельнику, сэр? Посовестились бы! Никакого подвоха, клянусь вам! Этот негодник давно мне докучал, его, видите ли, привлекают водяные мельницы. Стоило немного поработать ночью, он уж тут как тут. Влезет под самое колесо, заклинит его чем-нибудь, а я чини! Чего я только не делал — и угольями в него из отдушины кидался, и стальными ножами отпугивал… А то еще выдумает околачиваться неподалеку, завлекать неосторожных всадников. Стоит кому-нибудь вскочить на этого бесенка — тот и рад, нырнет с разбегу в мой пруд и так искупает ротозея, что мало не покажется! Так что шалопай сам напросился на хороший урок. Будет знать, как морочить порядочных людей!
— Он уже съел кого-нибудь? — боязливо поинтересовался один из зрителей.
— Мой неявный дружок? Да что вы! Он и мухи не обидит, не то что… ну, вы понимаете, о ком я. Это Князь водяных коней рвет своих жертв на кусочки, а найгель поскачет, порезвится, да и бросит всадника в воду. А потом заржет, загогочет — только его и видели.
— Я так и не понял, как же ты ухитрился его поймать, — возразил недоверчивый покупатель.
Мельник только и ждал возможности похвастать своей смекалкой.
— Пошел я, значит, к озеру Миллбек поискать свою гнедую кобылу. Вдруг вот эта бестия выскакивает прямо на меня и давай обхаживать — воображает, что я ни о чем не догадываюсь. Вскочил я к нему на спину, но заметьте: крупа касаюсь только одной рукой. Взвился тут мой найгель, радуется потехе, а я свободную руку — в карман, вытаскиваю аркан, который заготовил для своей чалой, р-раз! — и неявному на шею. Теперь уж ему никуда не деться: будет служить вам верой и правдой, только петлю не снимайте.
На мельника посыпались предложения:
— Плачу два соверена!
— Даю три!
Водяной конь мелко трясся, безжалостно связанный лорральной пеньковой веревкой, прикосновения которой смертельно пугали его.
Толпа заволновалась — будто ветер заколыхал пшеницу в поле. Покупатели наперебой выкрикивали цены. На лицах зрителей застыла печать самодовольного превосходства. Вот он — тот, кого они так боялись, связан и брошен к их ногам. Ведь что такое нежить? Нечто непостижимое, чуждое и потому пугающее. Извечная угроза, против которой человек бессилен.
Имриен увидела бессердечные взгляды, обращенные на дрожащее существо, — и сама затрепетала. В конце концов, это же всего лишь найгель, беззлобное создание, проказник по своей природе! Разве шутить и невинно забавляться — преступление? Да ведь он по-другому не может! Если водяной конь и заслуживает упрека, так только за излишнюю наивность. И вот его осыпают бранью, продают в рабство. Имриен понимала горькое положение бедняги лучше, чем кто-либо.
«Прошу тебя, предложи ему золотой. Я плачу», — обратилась она к Муирне.
— Еще чего! — возмутилась та.
А Ройзин спросила:
— Имриен что-то хочет? Она так живо машет руками! Получив ответ, женщина смерила Имриен оценивающим взглядом.
— Ты уверена?
Девушка кивнула.
Между тем цена выросла до шести соверенов, потом до семи гиней. На этом предложения закончились.
— Целый пони[2] за лошадку! — выкрикнула Ройзин. Все расхохотались. Один лишь мельник спросил:
— Это не шутка?
— Нет.
Имриен принялась рыться в кошельке.
— Ты что? Совсем скоти? — зашипела Муирна.
«Нет. Пожалуйста, покажи ему деньги».
Охотников поторговаться больше не нашлось. Толпа расступилась, пялясь в изумлении на диковинную монету. Настоящий золотой, без дураков! Чудо едва ли не почище водяного коня.
Памятуя о том, сколько в толпе головорезов и карманных воришек, мельник Багор позаботился, чтобы зеваки не успели насладиться зрелищем. Куснул монету, спрятал ее в карман, сунул веревку в руки Ройзин и был таков.
На этом сделка завершилась, и праздное внимание зрителей переключилось на новую обладательницу найгеля. Толпа забрасывала женщин вопросами и советами.
Имриен шагнула к напуганному существу и развязала петлю. Все вокруг замерли от ужаса. А потом бросились врассыпную. Водяной конь взвился на дыбы, заржал и стремглав бросился вон. Хвост и грива метались из стороны в сторону. Толпа разбегалась, извергая разноголосые проклятия, словно чудовище о тысяче голов.
— Что ты наделала! — закричала Муирна.
«Я лишь заплатила за его свободу».
Найгель весело ускакал. Тут на девушку пала какая-то тень. Имриен задрала голову: в ясных небесах плыл Летучий корабль, вытянувшись, словно гончая в прыжке. Капюшон свалился на плечи. Девушка быстро накинула его обратно и поспешила к экипажу. Уже встав на подножку, Имриен резко обернулась: похоже, за ней следят. В толчее мелькнул низенький силуэт, девушка поймала косой взгляд, сверкнувший из-под темного клобука. Странное лицо. Очень странное. Она забеспокоилась.
Этлин проследила за ее взором.
«Опасность. Скорее уходим!»
Все четверо уселись в повозку, и та загрохотала прочь от ярмарочной площади. Муирна всю дорогу раздраженно ворчала на некоторых людей, которые не только швыряют деньги направо и налево, но еще и выставляются напоказ перед всем честным народом. Ведунья не отрывала глаз от окна.
«За нами погоня», — вдруг объявила она.
— Кучеру знакомы потайные дороги в этом городе, — ответила Ройзин и отдала необходимые распоряжения.
Повозка развернулась на двух колесах и запрыгала по узкому переулку. Седоков ужасно швыряло и подбрасывало. Случайные прохожие разбегались во все стороны.
— Не пугайтесь, мы не перевернемся! — прокричала Ройзин сквозь грохот колес. — Бриннегар знает свое дело, как никто!
«Они не отстают, — продолжала ведунья. — Они догонят нас. Останови на углу».
Ройзин окликнула кучера. Как только повозка стала, Этлин с неожиданной для ее возраста быстротой и ловкостью выпрыгнула наружу. Высунувшись из окна, Имриен увидела, как ведунья достает свою Палочку и глубоко втыкает ее в грязь, скопившуюся в расщелине между камней. Руки Этлин запорхали, производя какие-то незнакомые жесты.
И вдруг живая Палочка начала давать отростки, с головокружительной скоростью, даже со свистом выбрасывая из почек ветки шиповника, жгучую поросль крапивы и непролазные дебри репейника. И вот спутанные намертво кусты заполонили все пространство дороги от стены до стены, превратившись в беспросветную чащу. Ведунья выхватила Палочку обратно — та легко отделилась от побегов, которые остались на месте — и кинулась к повозке.
Из-за угла появилась группа преследователей и тут же со всей скорости наскочила на нежданное препятствие. Кто-то повис на острых шипах, остальных колючие щупальца догнали позже. Кучер Ройзин взмахнул хлыстом. Экипаж тронулся дальше. Вскоре таинственные люди безнадежно отстали и скрылись из виду.
Благополучно вернувшись в дом Этлин, Имриен никак не могла отделаться от неприятного воспоминания о том загадочном лице с ярмарочной площади. Стоило на миг прикрыть глаза — и оно являлось перед ней во всех подробностях. Казалось, его выжгли внутри век девушки. Широко растянутый рот, раздувающиеся ноздри, взгляд из-под темного капюшона, устремленный на нее в упор. Нездешний взгляд, мрачный и дикий. И этот странный капюшон, что острыми уголками возвышался над ушами чужака. И потом, существо было четырех футов роста, не больше. У Имриен не осталось сомнений: незнакомец — не человек. И если он придет, то уж точно не с миром.
«Я смогу защититься от любого врага, — жестикулировала Этлин. — Но боюсь, мне не под силу охранять всех вас. За нами гнались не только люди. Кое-кто выглядел как нежить. Это противоестественно, ведь днем неявные прячутся от солнца. Я недооценила могущество Коргута. Похоже, намерения у него самые серьезные… Муирна, — обратилась она к дочери, — ради твоей безопасности, придется отправить тебя в Каэрмелор вместе с Диармидом и Имриен. Пусть это безумие уляжется. До тех пор будь благоразумна. Завтра мы перебираемся к Ройзин — остается надеяться, что преследователи не знают об этом месте. Ведем себя крайне осмотрительно. После переезда на улицу и носа не показывать, до самого отбытия каравана!»