Девушка завозмущалась, но все же послушалась хозяйку. Служанка увела разгневанную девушку наверх.
— Побудь со мной, Имриен. Не хочу сидеть здесь одна. Ужасная ночка.
Ройзин посмотрела в окно, на тупые клинья крыш, купающиеся в свете звезд.
Минуты срывались и капали, понемногу разрушая ночь, подобно воде, которая точит мрамор старинного фонтана. Имриен сидела, обхватив голову руками.
Правда обрушилась на них в тот же миг, когда в конце улицы показалась медленная процессия. Из груди Ройзин вырвался стон. Впереди брела Этлин, указывая путь. Эта ночь превратила ведунью в сгорбленную, сломленную старуху, чьи космы свешивались на лицо, мешая смотреть. Палочка Этлин выросла и окрепла, обратившись узловатым посохом. За убитой горем матерью шагал Эочайд, неся на руках бездыханное тело Лиама. Следом шел Бриннегар и еще десяток-другой суровых, изможденных битвой мужчин.
Эочайд, побледневший и осунувшийся, с безграничной нежностью положил драгоценную ношу на стол, прикрыл тело плащом и обратился к своим товарищам:
— Пойдемте, друзья. Мы храбро сражались. Увидимся утром.
— Бриннегар, — заговорила Ройзин. — Умоляю, постой на страже, пока не рассветет.
Кучер молча удалился. В комнате остались четверо. Они стояли вокруг стола со склоненными головами. Эочайд произнес будничным, бесцветным голосом:
— Вот и Лиама нет. Отправился в могилу за Сианадом и братьями Сулибгаин.
Никто не шелохнулся.
А Эочайд хрипло продолжал:
— Лиам, друг мой, покойся с миром. Не сомневайся, твои убийцы заплатили сполна. Пятеро за одного. Мы рассчитались с ними.
Тут он повернулся к Этлин:
— Ваш сын прискакал ко мне нынче утром. Конь был в мыле, да и седок выглядел не лучше — весь израненный, в ссадинах. Поход за сокровищами окончился полным крахом. Лиам рассказал мне все. Уже на второй день пути экспедицию нагнали трое всадников из города — парни с восточного берега. Они окликнули Лиама и отозвали в сторонку на пару слов. Сперва ему показали золотую брошь в виде дракона, которая принадлежала Муирне. Потом объявили: «В последнее время ты стал слишком заметен, Лиам Бруадайр. С чего это вдруг такому голодранцу жить на широкую ногу? Клад, что ли, откопал? Мы знали, что ты готовишь вылазку в лес. Наш предводитель полагает, вы идете за остальной долей клада. Он хотел поделиться по-честному, но вы провели наших ребят и слиняли втихомолку. Наш предводитель очень зол.
Когда ты в последний раз виделся с сестрой? Мы — недавно. Делай, как мы скажем, и ей ничего не будет. Если к концу месяца мы не вернемся в город с богатством, твоей сестричке конец».
— Значит, похитители не имеют отношения к Коргуту, — безо всякого выражения заметила Ройзин. — Всего лишь кучка ворюг и душегубов из прибрежного района. Нет, те, кто следит за домом, они так похожи на нежить…
На этом ее мысли вслух оборвались. Горе с новой силой навалилось на бедную женщину. Эочайду было нелегко продолжать, но он заговорил:
— Лиам заверил их, что сам не знает, где сокровища, что просто следует за остальными. Тогда парни велели ему делать по пути секретные зарубки на стволах. «Мы будем держаться на расстоянии, — сказали прибрежные. — Когда найдете клад, изловчись и выкради оружие у своих товарищей. Наш господин не желает ненужного кровопролития. Мы только свяжем вас и ускачем в Тарв. Но если хоть у одного парня окажется нож — не пощадим никого». И еще пригрозили, чтобы не возвращался в город за сестрой, что его непременно поймают остальные члены огромной шайки, которые скачут следом. «Смотри, — говорят, — мы предупредили. Хочешь спасти жизни своим дружкам и сестрице? Тебе выбирать».
Лиам согласился участвовать в их коварном замысле — а что оставалось делать? У злодеев была брошь Муирны. Как ни в чем не бывало вернулся он к товарищам и небрежно так объяснил — а у самого сердце разрывалось, — что, мол, прибрежные догнали его потребовать один должок, вроде как проигрыш в кости.
Но вы же знаете Лиама. Несколько дней парнишка промаялся, потом не стерпел и повинился перед товарищами. Стали думать, как быть дальше. Лиам ужасно страдал из-за Муирны, он все отдал бы, чтобы повернуть коня в город и разыскать ее. Однако позади поджидали эти мерзавцы. И тогда Сианад решил обмануть их. Он повел экспедицию не вниз, а вверх по течению, а Лиам исправно делал зарубки на деревьях. Так ребята проплутали одиннадцать дней. Конечно, по дороге встречалась и нежить, но ничего серьезного. Тварей запросто отпугивали стальные клинки, соль и амулеты.
Вскоре товарищи поверили, что им удалось оторваться от преследователей. Сианад пошел напрямик в то место, которое называл Лестницей Водопадов. Они почти подобрались к заветной скале — и тут на привале прибрежные подкрались к их лагерю да налетели коршунами. Друзья сражались, как львы, но что они могли против шайки головорезов, жадных до золота и крови?
Подлые мансскатас приставили кинжалы к шее Сианада и потребовали выдать всех, кто еще знает о сокровище. Они обещали сохранить ему жизнь. Большой Медведь ничего им не сказал. Злодеи бросили его — с кинжалом в груди.
Одному или двум братьям удалось бежать в лес; с тех пор Лиам потерял их след. Сам он заколол кого-то, но когда на парня кинулись еще пятеро, он тоже спасся бегством. Лиам ни на минуту не забывал о том, что Муирна в опасности, ради нее он просто обязан был выжить.
… Путь по бездорожью вдоль по реке занял одиннадцать дней. Лиам прискакал обратно за десять. Сквозь непроходимую чащу. Весь израненный. Вот так он спешил на выручку к сестре!
Эочайд пал на колени и зарыдал.
— Отправься я с ними, этого бы не случилось! Уезжая, Лиам дал мне мешочек золота. У парня всегда было щедрое сердце. Но моя мать калека. Деньги для нее не главное. В доме не обойтись без крепких мужских рук. Только поэтому я отказался. И тогда он пошел к прибрежным…
Этлин сказала что-то на языке немых.
— Она говорит, что здесь нет твоей вины, — глухо промолвила Ройзин. — Заклинаю тебя, расскажи нам, как вы нашли Муирну.
Молодой человек отвечал, глотая слезы:
— Лиам был знаком с… некими людьми. Он не нарушал спокойствия, просто выпивал иногда, ну, вы понимаете, резался в кости с… в общем, с теми, кому Диармид не подал бы руки. Вот мы и направились прямо к ним. В трущобах слухи расползаются быстро. Языки уже болтали о двух леди из богатого района, которых люди Скальцо удерживают в неприкрытом доме — том самом, где зал гилфов наверху. А тут как раз разыгралась шальная буря. Мы сразу — на верхний этаж, думаем: если что, прикинемся живыми картинками. Остальное вам известно.
Этлин подняла голову и заговорила жестами. Пепельно-серое лицо матери было чрезвычайно серьезным.
— Кузина спрашивает, — переводила Ройзин, — кто еще знает о сокровищах в скале, в той самой Лестнице Водопадов?
— Уверяю вас, леди, Лиам рассказал мне одному да братьям Сулибгаин. Но они убиты и больше не заговорят. Я же буду хранить молчание.
— Он описал, как добраться до места?
— Нет.
— Стало быть, тайна Лестницы Водопадов известна лишь Имриен и шайке этого негодяя Скальцо. Не думаю, что разбойники по своей воле поделятся секретом с кем-нибудь еще.
Ладони Этлин снова пришли в движение.
«Скоро появится Диармид. Он был с нами, когда мы нашли тело Лиама. И тут же бросился с друзьями в погоню — отомстить за брата. Диармид и Муирна не должны услышать всей правды. Достаточно сказать, что жалкая свора мерзавцев похитила девушек, а Лиам узнал об этом и повернул назад. И погиб, сражаясь за их свободу».
«Не говорить Муирне?» Недоумение Имриен вырвало ее на миг из беспросветного кокона горя.
«Дочь непременно проболтается Диармиду. Я знаю своего сына. Он пожелает возмездия. А Скальцо покупает дома на реке, имеет связи с намаррскими торговцами — чтобы выгнать столь могущественную шайку из города, нужны силы дайнаннцев, не иначе. Диармиду с его отрядом это не по плечу. Пусть лучше думает, что уже поквитался с убийцами. Но есть еще кое-что. Если дети проведают, какое беззаконное дело затевал их дядя и какую роль в его смерти сыграл Лиам, — это разобьет им сердца».