— Все-таки непонятно, почему люди сами не работают в здешних штольнях? На мой взгляд, горы полны рудой. А между тем все шахты до единой заброшены.
— Ты прав, — кивнул Треновин. — Рудники отменные, но людей-рудокопов и калачом не заманишь в те места, где развелась подземная нежить.
За окнами угрюмо закричали грачи. Резкий, неприятный скрежет их голосов напоминал стоны умирающих. Стая черных птиц сорвалась с ветвей и взлетела в холодное пустое небо. Торн быстро повернулся к окну, Дженет и ее отец вздрогнули. В неловком молчании Роланд помрачнел и поднялся с места.
— Пойду посмотрю за скотиной, — мрачно молвил он, свистнул псу и вышел.
— Сколько было грачей? — тихонько спросила Шелкен Дженет. Торн бросил на нее проницательный взгляд.
— Семь.
Начавшийся так радостно завтрак завершился на странной щемящей ноте.
Имриен и Диармид помогли Дженет убрать со стола. Эрт казался озабоченным.
«Ты знаешь, как там наш петушок?» — спросил он жестами. Теперь капитан часто разговаривал на языке немых — из уважения к девушке.
— Что вы так трясете руками? О чем это? — спросила хозяйка.
— Петушок, видишь? — Диармид дурашливо замахал ладонями.
— Ах вот что! Он в курятнике. Там хорошо, ведь его последний соперник скончался месяца два назад от старости.
«Можете оставить птицу себе», — показала знаками Имриен. Диармид передал предложение Дженет, и та захлопала в ладоши от восторга.
Тем временем Певунчик быстро смекнул, что он здесь единственный и неповторимый. Когда Имриен вышла в сад, петух не удостоил спасительницу даже взглядом. Ни дать ни взять почтенный глава беспокойного семейства! На суетливых клушек он поглядывал свысока и при случае ловко таскал у них жирных червей.
Проходя мимо дома, Имриен заметила в окне Диармида. Дженет мыла ему волосы темной водой.
Девушка присела на край колодца погреться в лучах осеннего солнышка. Маленькие серые лягушки, неотличимые от камней, таращились на нее из влажных сумеречных глубин. Островерхую крышу колодца покрывали мхи и лишайники. За домиком начинались крутые холмы, будто сама земля тянулась к нежнейшим небесам, где в курчавых облаках парил крохотный силуэт Летучего корабля. К западу от порушенной ограды расстилался заливной луг; на берегу небольшого ручейка паслись пара волов и рыжая корова. На севере виднелось пологое ущелье, заросшее до краев сладким шиповником. Восток же покрывали рудниковые копи. Долины окаймлял облетающий боярышник, усыпанный бледно-розовыми ягодами, и старые тополя, чьи кроны кипели в небесах жарким золотом. В высокой траве перепархивали изумрудные попугайчики — лори.
Имриен пила холодный вольный ветер жадными глотками, радуясь ему, словно другу, после сырых и мрачных подземелий. Обносившийся капюшон был откинут назад, и длинные, как у эрта, локоны свободно струились по спине мелкими завитушками цвета золотого морского песка. Нужно будет покрыть их платком перед тем, как ехать в Каэрмелор, подумала девушка и тяжко вздохнула: Королевский Город — как же он близко. А до Байт Даун Рори и вовсе рукой подать. Конечно, если Одноглазка оправдает безумные надежды и вернет Имриен человеческий облик, тогда хотя бы одно из желаний девушки сбудется. Вот только теперь все мечты поблекли в сиянии новой звезды, чьи лучи выжгли тоскующее сердце неутолимой жаждой, и все колдовские чары были бы здесь бессильны.
К колодцу легким шагом приближался тот, кто на веки одарил Имриен ее незаживающей раной. Чистый, безупречно ясный голос напевал окончание знакомой песенки:
Глаза девушки вспыхнули неведомым доселе дерзким восторгом, когда мужчина с ястребом на плече грациозно присел рядом с ней. Его рукав коснулся запястья Имриен — о звезды! Да этот коварный колодец без дна — девушка падает в него и не может приземлиться… А может, она по-прежнему сидит на краю? Какая, в сущности, разница!
Торн, похоже, ничего не заметил.