Она подошла к остановке. Народу было немного — большинство горожан уже разъехались по своим домам. Были только такие же неприкаянные одинокие души, как она сама, и молодые влюблённые — им в сутках часов мало.
Остановилась, привычно окинув взглядом тех, кто ждал вместе с ней трамвая, и позволила мыслям захлестнуть, увлечь, утянуть…
Прикосновение к плечу было неожиданным и мягким.
Анна Юрьевна вынырнула из водоворота мыслей и обернулась.
Рядом с ней стоял Пётр Ильич Петров — следователь прокуратуры. Тот самый, который теперь вел дело о пропавших девушках.
Анна Юрьевна удивилась, что он делает в это время в этом месте — его контора располагалась далековато отсюда. Но Пётр Ильич, не дожидаясь вопросов, протянул ей букет из нежно-розовых, жёлтых и белых цветов.
— Вот, — сказал он, неуверенно улыбаясь. — Почему-то захотелось подарить вам.
Все мысли, которые роились в голове у Анны Юрьевны, моментально выпали в осадок. В голове стало пусто и легко.
— Спасибо, — сказала она и приняла подарок.
Чтобы скрыть смущение, склонилась к цветам вдыхая их аромат и пытаясь сдержать слёзы. Ей очень давно не дарили цветов. Выписанные начальством на 8 марта по три тюльпана каждой женщине из личного состава были не в счёт.
Подошёл нужный трамвай, но Анна Юрьевна его не видела. Зато хорошо видел Пётр Ильич.
— Ваша карета прибыла… — сказал он и кивнул в направлении открывшейся двери.
Словно камень, брошенный в сторону пирующих на поле ворон, слова Петра Ильича взбудоражили все мысли Анны Юрьевны, они заметались, заворошились.
Анна Юрьевна растерялась. Она не знала, что делать: то ли ехать, то ли остаться…
Пётр Ильич помог ей принять решение. Со словами:
— Вы не будете против, если я вас провожу? — он легонько подтолкнул Анну Юрьевну к трамвайной двери.
Вошли, сели. Салон был хорошо освещён, и Анна Юрьевна вдруг засмущалась. Ей показалось, что все смотрят на них — не только пассажиры, но и те люди, что на улице. Они хорошо видят, что Анна Юрьевна сидит рядом с Петром Ильичом.
«Мало ли кто сел со мной рядом?» — оправдываясь, сказала сама себе Анна Юрьевна.
«Ага! В полупустом вагоне, свободных мест полно, а он случайно! сел рядом с тобой!» — парировала она сама себе.
«Даже если и так! Я взрослая женщина и могу ехать с кем угодно. Может быть это мой муж!» — не сдавалась она.
«И подарил цветы…» — ехидно заметила вторая половина.
«Может быть мы молодожёны…» — привела железный аргумент Анна Юрьевна.
Оппонентка ответить не успела. Подошла уставшая кондукторша. Анна Юрьевна достала из кармана приготовленную мелочь, но Пётр Ильич мягко опустил её руку.
— Позвольте мне… — сказал он и протянул кондукторше купюру.
Она отсчитала сдачу, дважды провела карточкой по считывающему аппарату, оторвала два чек-билета и подала их Петру Ильичу. На Анну Юрьевну она даже не взглянула — развернулась и пошла дальше по салону.
«Ну вот, теперь она решит, что я еду с любовником!» — подумала Анна Юрьевна и, вдруг рассердившись, сказала себе мысленно: — «Всё! Хватит!»
— Наверное, это не очень удобно, что я вот так навязался, — сказал Пётр Ильич, — но мне захотелось увидеть вас, Аннушка.
Анна Юрьевна улыбнулась и снова уткнулась в цветы. Теперь при салонном освещении она хорошо рассмотрела букет — нежный, романтичный…
— Очень красивые цветы, — сказала Анна Юрьевна. — Мне нравятся. Такие милые…
— Мне показалось, что они больше всего вам подходят. Не яркие пышные розы, ни острые хризантемы, а именно вот эти… Я не помню, как они называются… Но… вот тут у меня записано! — Пётр Ильич гордо вынул из кармана обрывок обёрточной бумаги, на котором было аккуратно написано название цветов. — Альстромерия. Перуанская лилия или лилия инков! Во как! — гордо прочитал он.
— Как романтично, — заметила Анна Юрьевна. — Лилия инков… Прямо название для романа.
— Романа о любви, и чтоб там обязательно была магия! — подтвердил Пётр Ильич.
— Я б такую книгу прочитала, — улыбнулась Анна Юрьевна.
— А я её для вас написал бы, — просто сказал Пётр Ильич.
Анна Юрьевна почувствовала, что у неё немного «поплыло» в голове, а в горле и внизу живота стало жарко. Она снова склонилась к цветам, понимая, что щёки наверняка пылают.
— Я смутил вас, извините, — сказал Пётр Ильич.
Но из того, как он это сказал, стало понятно, что он ничуть не сожалеет о том, что смутил. И даже наоборот…