Лещук, стремясь сохранять хладнокровие, взял лист в руки и бегло пробежал его глазами, положил на стол.
– Все эти данные дают мне основание в отношении вас избрать меру пресечения арест, поскольку вы являетесь опасной личностью и представляете угрозу обществу.
– Я протестую! – вскочил Павел Иванович. Чибис и Ельницкий, как по команде, не утратив мгновенной реакции, ринулись к нему с двух сторон и Георгий ловко сковал его руки стальными наручниками. Лещук словно на подкошенных ногах, устало опустился на жесткий стул, вмонтированный в бетон, молча, невидящим взглядом уставился в окно, где в лучах яркого солнца властвовала весна. Возможно, его последняя весна – пора ожиданий и светлых надежд.
– Павел Иванович, – словно издалека до него донесся голос Зуда. – Вы ж опытный сыщик и следователь, понимаете, что дальнейшее запирательство бессмысленно. Вы проиграли эту партию, а сыграть другую у вас уже нет никаких шансов. Чистосердечное признание и раскаяние облегчить, если не вашу участь, то хотя бы снимет тяжелый камень с души. Покайтесь за смертный грех.
– Я себя грешником не считаю,– холодно произнес Лещук. – И не вам, Валерий Янович, закоренелому атеисту, антихристу обвинять меня в смертных грехах. Все ваши надуманные обвинения развалятся в суде, как карточный домик, поскольку нет главной улики – пистолета ТТ.
– Среди изъятых у вас вещей носовой платочек с вензелем N S, явно принадлежащий Нике Стужиной. Откуда он у вас?
– Почему вы решили, что это ее платочек, а не другой женщине? Я холостяк и никто не вправе мне запретить близкое общение с прекрасным полом, это, как утверждал Фрейд, и я с ним полностью согласен, физиологическая потребность человека, – ухмыльнулся арестованный.
– Принадлежность платочка Стужиной подтвердила гражданка Ласка и другие сотрудники фирмы.
– Да, этот платочек мне подарила Ника Сергеевна и он мне очень дорог. Какие могут быть претензии? Вы, что обнаружили на платочке ее кровь, сперму или другие улики?
– Нет, не обнаружили.
– Тогда возвратите, как память о любимой женщине. И вообще, Валерий Янович, мне стыдно за вашу беспомощность. Тоже мне сыщики, уцепились за женский платочек, это же не пеньюар или трусики, чтобы был повод представить меня сексуальным маньяком, – уязвил Лещук и рассмеялся. – Напрасно стараетесь, это не принесет вам славы, а неприятности гарантирую. Настаиваю на извинении, компенсации морального и материального ущерба, связанного с моим арестом. Требую немедленного освобождения. Я должен срочно приступить к обязанностям президента фирмы.
– Требуйте, а пока отдохните в ИВС, а потом этапируем в СИЗО и хорошенько подумайте о своей незавидной участи. А еще лучше честно, как на духу все изложите на бумаге.
– Если я, что и буду писать, то жалобу на имя генпрокурора о незаконных методах следствия и давления на меня. Обеспечьте меня бритвой и туалетными принадлежностями.
– Бритва исключена, только безопасная.
– Боитесь, что покончу с собой? Не дождетесь.
– Сочиняйте, упрямство и самонадеянность – ваши враги,– сухо произнес следователь и нажал на потайную кнопку электрозвонка под крышкой стола. В кабинет вошли двое постовых милиционера.
– Сопроводите гражданина Лещука, арестованного в ИВС,– приказал Зуд. Павел Иванович осуждающим взглядом скользнул по лицам сотрудников и услышал за спиной властную команду:
– Арестованный вперед, на выход!
Повернулся, вдруг потяжелевшим, словно в него влили свинец, туловищем к двери. Не сразу смог оторвать ноги от пола будто с прилипшей к полу подошвой туфель. Но все же сосредоточившись, сжав волю в кулак, сделал над собой усилие. Медленно, склонив коротко остриженную голову с серебристой легкой проседью на висках, побрел к двери.
30. Главная улика
– Выше головы, орлы! – едва за Лещуком и милиционерами затворилась дверь, с оптимизмом произнес Зуд, глядя на Ельницкого и Чибиса. – Прижали мы новоиспеченному президенту хвост, накрылся его банкет-фуршет. Хитрый зверь, расчищавший себе дорогу к должности с помощью пистолета, шагая по трупам, всего лишь ранен, но не повержен. На нем все еще овечья шкура, хотя и изрядно потрепанная.
Но главной улики, которая бы связала в единую прочную цепь доказательств все звенья: эпизоды, вещдоки, показания свидетелей, у нас нет. Во что бы то не стало надо отыскать этот злополучный ТТ пятьдесят четвертого года выпуска, еще в минувшем веке.
– Он мог от него избавиться, выбросить в море, утопить в речке или озере, которых в окрестностях Керчи немало,– предположил Чибис. – Насчет перепродажи весьма сомнительно из опасений, что рано или поздно ствол “заговорит” и тогда потянется ниточка к владельцу. Эту технологию Павел Иванович знает и поэтому оплошности не допустит.