– С табличкой вы поторопились, – заметил Валерий Янович.– Как это не прискорбно, уважаемые делегаты, но гражданин Лещук арестован по подозрению в убийстве Стужиной, Рябко и Тяглого из карьеристских побуждений, ради президентского кресла.
– Этого не может быть! Вы не там копаете,– с возмущением промолвил профбосс.– Вы стремитесь списать на него эти громкие уголовные дела. Мы предоставим на Павла Ивановича положительные характеристики, будем ходатайствовать о взятии на поруки, поднимем на ноги общественность, активистов профсоюза! Сейчас сюда со знаменами, портретами и транспорантами подтянуться еще больше сотни человек. Вы станете героем скандальных публикаций в прессе и передач на ТВ. Такое раздуем кадило, что мало не покажется. Полетят погоны с плеч…
– Ходатайствуйте, поднимайте, раздувайте и получите срок за клевету. У меня нет времени вести с вами бесполезную дискуссию,– сухо отрезал Зуд и вместе с Чибисом и Ельницким прошли во внутренний двор управления, где их уже поджидал готовый к выезду микроавтобус «Соболь» с Хижняком и Дусей в салоне, а за рулем находился милиционер-водитель. Вскоре из ИВС, размещенном под зданием УВД, конвоир вывел Лещука со скованными наручниками руками. Угрюмо озираясь и пряча глаза, арестант сел в салон, забился в дальний угол. Конвоир, вооруженный автоматом Калашникова, устроился на дистанции двух метров, чтобы в случае экстремальной ситуации ничто не сковывало его действий.
–Трогай! – приказал Валерий Янович водителю, назвал адрес и микроавтобус выехал со двора на улицу, влившись в поток транспорта. Вскоре подъехали к пятиэтажному, окрашенному выцветшей охрой, зданию старой хрущевской постройки. Чтобы не привлекать внимание зевак на наручники, набросили ветхую куртку, найденную в изоляторе. По сбитым ступеням бетонной лестницы поднялись на третий этаж, где размещалась квартира. Лещук шел впереди, за ним конвоир с автоматом наперевес, кинолог с Дусей на коротком поводке, а у затем Зуд, Ельницкий и Чибис. Овчарка натягивала поводок, оскаливая пасть с рядами острых зубов и розовым языком. Поднялись на лестничную площадку.
– Георгий, пригласи из ближних квартир двоих соседей на роль понятых,– велел следователь.
– Ордер у вас на обыск есть? – подал голос Лещук.
– Есть, – ответил Зуд и показал документ, подписанный прокурором Грецких. Между тем Чибис нажал на кнопку звонка на стене у двери обитой черным дерматином.
– Хто там? – послышался сиплый старушечий голос.
– Откройте, милиция, – попросил капитан. Женщина приоткрыла дверь, но стальную цепочку не сняла. В проеме появилось ее сухое желтоватое, словно пергамент лицо с некогда синими, и ныне выцветшими глазами, жидкими пегими волосами на голове. “Типичный божий одуванчик”,– с улыбкой подумал Георгий, тут же стерев ее с лица.
– Зачем я нужна милиции? – с тревогой спросила она, оглядывая людей с собакой на площадке и, обнаружив среди них соседа, радостью промолвила.– Добрый вечер, Павел Иванович.
– Не слишком добрый, Пелагея Симоновна,– хмуро отозвался он.
– Будете понятой во время обыска в квартире Лещука, – вернул ее к разговору Чибис.
–Обыска? – живой интерес проявился в глазах старушки. – А что он такое натворил, чтобы рыться в его квартире? Культурный человек, юрист, спокойный, мухи, блохи не обидит.
– Мух и блох редко кто обижает, разве что слишком назойливых и кусачих, а вот человека многие норовят, – возразил капитан.– Так вы Симоновна, согласны быть понятой?
– Не-ет, – поджала она тонкие блеклые губы.– У меня зрение слабое, плохо вижу, не могу нитку в ушко иголки вдеть. Да и со слухом неважно, глухая, как тетеря. Надобно слуховой аппарат покупать, да пенсия маленькая, того и гляди, с голоду ноги протяну.
– Что же вы мне голову морочите, сразу бы и сказали, что не согласны, – посетовал Георгий.
– Это вы, молодой человек, мне голову заморочили, – повысила голос тщедушная старушка. – Поживите с мое – восемьдесят два годка, тогда по-другому запоешь. Я знаю, что такое «черный воронок». Не хочу Павлу Ивановичу вреда чинить. Осерчает и тогда от него никакой юридической помощи не дождешься. Щас везде бюрократы требуют бумаги, справки, будь то на субсидию или льготы, к каждой закорючке придираются, чтобы правильно было оформлено. Кучу ксерокопий требуют и за все платить надо. Обдирают пенсионеров, как липку.
– Неволить не буду,– сказал Чибис и спустился этажом ниже, а старуха еще минут десять глазела на людей, теснившихся на площадке. Зуд решил без участия понятых не предпринимать никаких действий, чтобы потом у Лещука, опытного юриста, не было повода придраться к мелочам и обвинить следственную группу в предвзятости. Все должно быть в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом. Георгий нажал на кнопку электрозвонка рядом с дубовой дверью.