Сохранилось несколько подробных описаний этого происшествия. Самое известное принадлежит перу Александра Дюма, встречавшегося со швейцарскими гидами в Шамони через несколько лет после трагедии. Дюма, кстати, утверждает, что Гамель поднимался на Монблан по указанию русского императора для проведения метеорологических наблюдений, а в программе у него были исследования на всех известных тогда горных вершинах мира. В первой половине XIX века этот драматический рассказ переводился на английский и немецкий, публиковался даже за океаном.
Что же касается самого доктора Гамеля, то он после трагедии свернул альпинистскую программу и вернулся в Россию (не исключено, что его отозвали российские власти после получившей широкую огласку катастрофы).
В последующие годы Гамель занимался изучением фотографии и истории русско-американских связей, организовывал промышленные выставки, присутствовал при прокладке телеграфных линий и стал в результате известным в Европе ученым.
К середине века многим европейцам стало очевидно, что за океаном выросла страна, в которой техника и промышленность развиваются еще более быстрыми темпами, чем в Великобритании. К началу 1850‐х годов в России Соединенные Штаты Америки называли «огромным рассадником промышленности». И хотя о достижениях американцев в области «чистой» науки было известно немного, настало время для более близкого знакомства Российской академии наук с этой страной. Академик Гамель, с его интересом к прикладным аспектам научных исследований, оказался наиболее подходящим ученым для командировки за океан.
С этой поездкой связана анекдотичная история. На доклад о командировке Гамеля в США император Николай I наложил резолюцию: «Согласен; но обязать его секретным предписанием отнюдь не сметь в Америке употреблять в пищу человеческое мясо, в чем взять с него расписку и мне представить». Во исполнение высочайшей воли с Гамеля взята была собственноручная подписка:
Я, нижеподписавшийся, во исполнение объявленного мне в секретном предписании господина товарища министра народного просвещения от сего числа высочайшего государя императора повеления, дал сию собственноручную подписку в том, что во время предстоящего путешествия моего в Америку я никогда не посмею употреблять в пищу человеческое мясо.
На самом деле русский император был достаточно хорошо осведомлен об образе жизни американцев и понимал, что с каннибализмом академик там не столкнется. Этот исторический анекдот свидетельствует, видимо, об особом чувстве юмора монарха (а возможно, эта шутка была напоминанием о каких-то разговорах, состоявшихся у великого князя Николая с его гидом по Англии за тридцать лет до этого).
В Америку академик Гамель, которому в то время уже исполнилось 65 лет, прибыл европейской знаменитостью. В местных журналах много писали о его деятельности. Так, только в 1852 году популярный «Харперс мансли» перепечатал заметку Александра Дюма о восхождении Гамеля на Монблан (в 1820 г.), а научный журнал «Сайентифик америкэн» сообщил о докладе Иосифа Гамеля в Санкт-Петербургской академии наук о свойствах льняной ткани.
Гамель начал свою поездку по США с Бостона, посетив в Массачусетсе фабрики Лоуэлла, Гарвардский университет и школу для слепых Перкинса. Он был в числе знаменитых ученых (вместе с Мэтью Мори и Сэмюелом Кольтом), приглашенных присутствовать при первой попытке прокладки трансатлантического кабеля.
За время своей командировки Гамель посетил не только Гарвард, но и Смитсоновский институт, стремясь «ближе познакомить… научные учреждения Америки с трудами нашей академии, так как… люди здесь имеют очень мало знаний о нас».
Цинциннатская «Дейли инкуайрер» так подытожила пребывание российского академика в США: «На всех наших ярмарках, выставках скота, школьных экзаменах, открытиях школ, пробных поездках, спусках судов на воду, а также наших годовщинах, больших и маленьких праздниках всех наших общественных учреждений лицо доктора [Гамеля] стало узнаваемым. Наши институты были им тщательно исследованы для получения глубоких знаний об американской предприимчивости в науке, искусстве и благотворительности».