– Винсент! Герцог де Мортен! Скотина бессердечная, я замерзаю у тебя на крыльце! Винсе-е-ент!
Голос у меня пронзительный, это мне еще с детства говорили. Няня в ужасе делала все, чтобы только заставить меня замолчать. Уж не знаю, на какую сторону выходили его окна, но надеюсь, что во сне он споткнулся об овцу.
Дверь распахнулась снова, на пороге возник пунцовый, как вареный экзотический обитатель недр морских, дворецкий.
– Совсем сдурели? – прошипел мне в лицо.
– Я замерзла, – заявила я, – к тому же меня ждут.
– Его светлость ни о чем таком, – последнее слово он процедил так, словно вымазался в нечистотах, – не предупреждал.
– Значит, у его светлости преждевременные провалы в памяти!
– Ни стыда ни совести!
– Я их отморозила. – Я решительно шагнула вперед, но он преградил мне путь.
– Вон, я сказал! Убирайтесь, вы, бесстыжая…
– Арк, взять!
Сама не знаю, что на меня нашло, никогда такого не делала. То ли подбодрил очередной порыв пронизывающего холодного ветра, забравшийся под накидку и шляпку, то ли мелочная злоба в глазах этого типа. Пес подобрался, сделал стойку и выразительно рыкнул. Спустя мгновение дворецкий уже лежал на полу, а дог осторожно держал его за горло. Я подобрала юбки, перешагнула через замершего ханжу и прошла внутрь. Решимости моей мог позавидовать взвод королевских гвардейцев, которым сообщили, что пробил час ценой жизни защищать ее величество. Я готова была заглянуть в каждую комнату, чтобы найти де Мортена и высказать все, что о нем думаю, но не пришлось. Герцог соизволил выйти ко мне сам.
Застыл наверху – взъерошенный, с растрепанными волосами, в небрежно застегнутой на несколько пуговиц рубашке и брюках. Либо Винсент спит в одежде, либо полностью обнаженным. Скорее второе. На этой мысли бросило в жар, словно не я только что стучала зубами от холода на пронизывающем ветру. Хорошо хоть голым не вышел встречать, с него станется. Брови сдвинуты, взгляд прожигает насквозь, вид злющий: настоящий медведь, разбуженный посреди зимы. Вот только мне не от него хотелось бежать, а к нему. Несмотря на то что во всем было виновато заклятие, это удручало. Но ему я своих чувств показывать не собиралась.
– Голосите, как уличная девка. – В комплиментах де Мортен недалеко ушел от своего прислужника. – И что псина делает в моем доме?
– Собака прилагается ко мне. – Я с вызовом встретила его взгляд и вздернула подбородок: – Не вы ли велели мне собрать вещи и явиться к вам к восьми утра. Собрала. Явилась. Вы чем-то недовольны?
– Тем, что вы перебудили всю улицу.
Он перевел тяжелый взгляд на дога, ни слова не сказал, но тот сразу отпустил дворецкого и попятился ко мне.
– У вас не собака, а лошадь. Ей место на конюшне.
– Арк останется со мной, – отрезала я, потрепав пса по голове, – хотя я не против конюшни. Все лучше, чем рядом с вами.
Не собиралась я этого говорить, само вырвалось. Он меня разозлил до жути, до зубовного скрежета. Давненько меня никто не выводил из себя – настолько, что все привычные маски сползали в мгновение ока.
Де Мортен зло усмехнулся, медленно спустился по лестнице и подошел ко мне.
– Вас никто не держит.
Дворецкий уже успел подняться, с видом оскорбленного достоинства отряхнуть сюртук, закрыть дверь и потереть горло, после чего замер ожившим изваянием. Надменности в нем не убавилось ни капельки, а я вспомнила, что мой сундучок остался снаружи. Не думаю, конечно, что его мигом украдут в таком районе, но сам факт!
– К сожалению, держит. – Я стянула перчатку.
Взгляд де Мортена потемнел еще больше: в такие глаза лучше не заглядывать – пропадешь, а лицо словно непроницаемая маска. Что за ней? Злорадство? Ненависть? Безразличие? Змея пульсировала – за вчерашний день она заметно подросла и теперь снова обвивалась вокруг запястья. Пока что это никак не отражалось на моем самочувствии, если не считать безумного влечения к мужчине, который смотрел на меня сверху вниз: пренебрежительно – так, что хотелось съежиться до размеров муравья и уползти с глаз долой.
– Сочувствую. – Он коснулся моего подбородка, заставил поднять голову. – Одна комната на втором этаже. Не стойло, не ковер возле камина в гостиной, а гостевая спальня. Напомнить вам условия?
Пальцы Винсента мягко касались подбородка, но вырываться не хотелось. Да какой там вырываться, если малейшее невинное прикосновение отозвалось тянущим, сладким теплом между ног. Хотелось податься вслед за его рукой, почувствовать ладонь на щеке… А хуже всего было то, что он знал, как заклятие на меня действует.
– Не припомню, чтобы мы обсуждали условия, – холодно отозвалась я, отступая на шаг назад. Он тут же сжал кулак, опустил руку.