Выбрать главу

Кудряшов чувствовал, что он упустил инициативу. Собственно, это можно было предугадать: встреча на территории противника всегда предполагает некую потерю наступательного импульса. Вызвать Долгова в управление да усадить на жесткий стул в голой комнате с железным сейфом в углу — запел бы доктор не так гладко, но зато более конкретно. Однако сейчас Кудряшову это было нужно меньше всего. Он пришел сюда не для демонстрации мощи правоохранительных органов.

Ему нужен Долгов. Леонид Михайлович Долгов. Такой, какой он есть. В привычной обстановке. Минимум напряжения. Максимум естественных проявлений характера. Это, конечно, неинтенсивная методика, это, конечно, колоссальная потеря времени, это, конечно, работа на «авось» — «крутить воздух», называется на профессиональном жаргоне то, что проделывал сейчас Кудряшов. Ощущения, полученные от таких бесед, к делу не пришьешь, но они порой бывают в миллион раз полезнее конкретных фактов. Информацию, добываемую таким образом, сложно конкретизировать, но она иногда отворяет двери существенным открытиям.

Долгов терпеливо ждал ответа на свой вопрос. Слава медлил, он не знал, что ответить. И надо ли отвечать?

— Женская месть, — Кудряшов словно взвесил на ладони эти слова, — женская месть. У Алевтины были враги?

— В самом страшном для женщины смысле этого слова — нет. Самый грозный враг для женщины — ее соперница. Таковой у Алевтины не было.

— Страшнее кошки зверя нет? — подмигнул Кудряшов, мол, мы-то, мужики, понимаем, какая все это туфта.

Долгов вежливо улыбнулся, шутки, однако, не принял.

— Значит, говорите, соперниц не имела, — продолжал Слава, — но ведь вы, наверное, в курсе ее отношений с Юрием Агольцовым? Жених-то завидный.

— Вы всерьез считаете, что найдется дама, которая могла бы мстить господину Агольцову и его возлюбленной?

— Нет, — честно признался Кудряшов, — я так не считаю. Но ведь у Алевтины Григорьевны были когда-то и другие романы.

Долгов пожал плечами:

— Когда-то были. Когда-то, давно. След их теряется во мгле быстротекущего времени. Тридцать пять — сорок лет для женщины — период пустынный. Если она сама не ищет любовника, ее оставляют в покое.

— А вот Лариса Павловна говорит, что Коляда пользовалась большим успехом у мужчин и — простите за каламбур — широко пользовалась этим успехом.

— Ах, Лариса, — махнул рукой Долгов и сладко улыбнулся, — она всегда так нуждается в поддержке…

«Интересно, — подумал Кудряшов, — он ее поддерживает психотерапевтически или иными способами? Неужели он ее любовник? Я повешусь, если это так». Кудряшов смерил взглядом располневшую фигуру Долгова, его лицо без возраста, слащавую улыбку…

— Так, значит, Алевтина Григорьевна не искала внимания мужчин?

— То, что было вокруг, — уже не по рангу. Все же она была знаменитостью — банальный романчик удушил бы имидж неприступной ведуньи. А что-то яркое не попадалось. Очень, очень многие знаменитые женщины остаются одни по этой причине. И вообще проблема женского одиночества, знаете ли, непростая проблема. Если говорить конкретно, то Алевтина, по сути дела, ни в ком не нуждалась. В свите — да. В клиентах — да. В поддержании репутации — да. Она, конечно, не могла бы существовать на необитаемом острове — ей важно было иметь поле для манипуляции людьми. Но в их теплоте, в их отношениях она не нуждалась.

— Она была таким чудовищем?

— Ну почему сразу и чудовищем? «Ты царь — живи один», — как сказал великий поэт. Не многие смеют бороться в одиночку, но те, кто уже вкусил это сладкое состояние оди-но-че-ст-ва, вряд ли прельстятся призрачной надеждой найти родственную душу…

— Тогда что их связывало — Юрия Агольцова и Алевтину Коляду?

— Что их связывало, что их связывало?.. — вздохнул Долгов. — Что вообще людей связывает? Возможность решать свои внутренние проблемы за счет другого человека, вот что людей связывает. Может показаться странным, но если провести простейший психоанализ, легко доказать, что у Алевтины было серьезно нарушено внутреннее чувство безопасности. Более того, Алевтина являла собой хрестоматийный пример этого самого серьезного нарушения чувства безопасности. Алевтина как-то вспоминала при мне рассказ своей бабки о том, каким образом малышку отучали от материнской груди. В один прекрасный день, когда ее мать решила, что девочка уже взрослая и больше не нуждается в грудном молоке, малышке, потянувшейся привычно к маме, просто подсунули жесткую щетку. Это, кстати сказать, очень распространенный в народе способ отучения детей от материнской груди, весьма распространенный. Еще пускают в ход что-нибудь вроде горчицы. Теперь представьте, какой страшный стресс испытывает ребенок при этом. Ведь для него мать — сфера абсолютного доверия. Ну а чувство внутренней безопасности как раз и формируется примерно к году, к полутора годам. Вот так. Человек, с подсознанием которого в раннем детстве проделали нечто подобное, никогда не вырастет теплым и открытым, у него, как правило, нарушена самооценка. Обычно такие дети вырастают «избегателями»: они боятся близких отношений с людьми, подсознательно они помнят тот, детский, стресс. Алевтину устраивали поверхностные отношения с Юрой Агольцовым.