Кудряшов хмыкнул. Такие штучки ему, работнику уголовного розыска, были очень даже знакомы. Не так давно они всем МУРом стояли на ушах, вылавливая мошенницу, которая обирала доверчивых с волшебной легкостью и сказочным изяществом. Кстати, она тоже была цыганкой. Эта дама подходила обычно на улицах к женщинам, хотя не избегали ее внимания и мужчины. Цыганка смотрела на жертву долгим, пристальным взором, потом роняла фразу типа «Какая порча!» или «Как же тебя сглазили, деточка!». И «деточки», среди которых были, впрочем, довольно престарелые особы, принимались живо интересоваться: как же теперь им быть? Цыганка для убедительности рассказывала пару эпизодов из жизни «порченых». Надо сказать, почти всегда попадала в точку. Ну а дальше жертвы сами выносили ей из дома все драгоценности и деньги, какие были в наличии. Потом потерпевшие — а их был не один десяток — вспоминали, что на них как бы нашло затмение, они испугались, что так и останутся один на один со своим горем-злосчастьем, если немедленно не воспользуются услугами доброй тети.
Так что Долгов прав. Где-то в глубине души у каждого пульсирует страх, пусть тщательно скрываемый. Мошеннику в данном случае остается только назвать вещи своими именами. О, какие психологи попадаются среди мошенников! Как изумительно они умеют втягивать жертву в свою орбиту! Однако — Кудряшов пытался быть справедливым — то, что Коляда использовала данные методы, вовсе не означает, что она намеренно обманывала людей.
— Леонид Михайлович, вот вы тоже в своей работе применяете гипноз…
Долгов согласно кивнул.
— Можно ли человека загипнотизировать до смерти?
Долгов явно растерялся.
— До смерти? — прошептал он. — Почему до смерти?
— Ну, так, чтобы прекратили работу жизненно важные органы, сердце, предположим, остановилось бы.
— Теоретически, конечно, возможно… — Было заметно, что Леонид Михайлович лихорадочно соображает на ходу, какой ответ ему выгоднее дать. — И такие случаи описаны в специальной литературе. Но для этого нужно очень долго с человеком работать. А что вы имеете в виду?
— К слову пришлось. И много у нас в стране гипнотизеров?
— Техника гипноза несложна. В принципе ее может освоить каждый, — аккуратно ответил Долгов.
— Верещагина этой техникой владеет?
— Ларисе она ни к чему вообще-то… Впрочем, не знаю. Насколько я припоминаю, мы с ней об этом не говорили никогда. А почему вы спрашиваете?
— Еще одно несчастье случилось, — глядя прямо в глаза Долгову, проговорил Слава. — В квартире Алевтины Григорьевны найден труп капитана милиции Мальцева Валентина Валентиновича. Вы его помните?
Долгов испуганно молчал.
— С усами такими красивыми. Он был в квартире Коляды, когда вы утром туда явились.
— Его тоже убили? — хрипло спросил Леонид Михайлович.
— Он умер от сердечной недостаточности.
— Когда?
— Вероятно, сегодня ночью.
— Я был дома, — быстро сказал Долгов.
— Кто-нибудь может это подтвердить?
— Я был один, — испуганно пролепетал доктор.
— Наверное, бесполезно спрашивать, был ли у вас ключ от квартиры Алевтины Григорьевны.
— Не было. Вы что же, меня подозреваете? — нервно заерзал Леонид Михайлович.
— Как вы думаете, кто мог бы захотеть прийти в квартиру покойной ночью?
— Зачем?
— Вот и я думаю — зачем? Вы когда-нибудь видели архив Коляды?
— Алевтина пыталась мне что-то показать, — стараясь казаться небрежным, отмахнулся Долгов. — Но я не воспринимал ее работу серьезно, я уже об этом говорил.
Кудряшов сделал вид, что удовлетворен ответом, и перевел разговор на другую интересующую его тему.
— Лариса Верещагина пользовалась той же славой, что и Алевтина?
Долгов почему-то сразу насторожился и собрался.
— Нет, — однако спокойно произнес он, — Лариса ведь трудяга, хотя всегда тщательно скрывает это: ей больше нравится слыть ярко талантливой бездельницей. Лариса — человек образованный, и это чувствуется. Она проштудировала всех классиков психиатрии, психотерапии и психоанализа, прочла все книжки по психологии, какие только можно было достать. Я это знаю, потому что сам часто снабжал Ларису Павловну научной литературой. Лариса ходила на лекции в мединститут и на психфак. Она, конечно, способная, но не настолько, как ей хотелось бы. Она просто очень много знает. И широко пользуется своими знаниями. Алевтина, в общем-то, была гораздо более интуитивна и самобытна, чем Лариса. Но и более темная, что ли. Алевтина норовила все время изобрести велосипед. Лариса же никогда бы себе этого не позволила. Она бы просто сняла нужную книжку с нужной полки. Поэтому все, что делает Лариса, всегда блестяще и совершенно. Во всем, что делала Алевтина, всегда была какая-то недоговоренность, какие-то пустоты… Знаете, ведь люди, которые ни с того ни с сего начинают лечить других… Я среди своих пациенток часто таких встречаю. В общем, это все не от внутреннего благополучия идет, отнюдь…