Замигал, заскрипел автоответчик, Андрей крутанул ручки, и динамик громко заговорил:
— Алло, алло, Андрей, ты дома? Возьми трубку. Алло, Оксана, Андрей, возьмите трубку, — звучал резкий голос Кати Померанцевой.
— Твоя… — поджав губы, сказала Оксана.
Андрей схватил трубку.
— Привет, — проворковал он, — что это тебе не спится в такую рань?
— Андрей, Алевтина выбросилась из окна. Сегодня ночью. Алевтина выбросилась из окна, — внятно повторила Катерина и повесила трубку.
Сафьянов ошарашенно уставился на Оксану.
— Она говорит, что Алевтина выбросилась из окна.
Оксана молчала, обдумывая услышанное. Наконец спросила:
— Откуда она знает?
Сафьянов пожал плечами.
— Перезвони ей, — сказала Оксана, — и спроси, откуда она знает.
Глава 2
О Ларисе Павловне Верещагиной, тридцати одного года, уроженке города Москвы, разведенной, детей нет, образование высшее, МГУ, факультет журналистики, было известно также, что занимается она астрологией, имеет солидную клиентуру.
Воротов решил лично поговорить с лучшей подругой покойной Алевтины Коляды. Кто, как не лучшая подруга, способен выложить всю подноготную, высказать домыслы и догадки, на первый взгляд совершенно не имеющие отношения к делу, но дающие масштабное, исчерпывающее представление об объекте исследования. Кто, как не лучшая подруга, взглядом, жестом, интонацией может сказать об объекте такое, что не вычитаешь и в десятках томов опросов свидетелей. «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Словом, на лучшую подругу стоило посмотреть.
Перед дверью Воротов замялся. Десять утра. В такой час посещение дома женщины, которая не ходит на службу, грозило тем, что он застанет хозяйку неумытой и в халате, чего деликатный Воротов не любил. Тем не менее он твердо нажал на кнопку звонка.
Увидев на пороге человека, протягивающего красненькую книжечку, из которой следовало, что податель сего имеет непосредственное отношение к раскрытию особо важных дел Московской прокуратурой, Верещагина и глазом не моргнула. Сказала: «Проходите».
У хозяйки была фигура, называемая в нашем современном, богатом на неточные и скороспелые эпитеты языке — спортивной. Джинсы, тоненькая маечка — хрупкая десятиклассница. Если бы не серьезный взгляд взрослой женщины.
Лариса Павловна провела Воротова на кухню, церемонно испросила разрешение предложить кофе. Поставила на стол красивые чашки, красивые тарелки с красивыми бутербродами. Если холодильник у хозяйки этого дома был желтый, то кафельная плитка была желтой тоже. Если лампа была красной, то тут и там бросались в глаза красные цветовые пятна: поднос, кастрюля, огромное пластмассовое яблоко, и, уж конечно, красными были занавески и скатерть на столе. «Вообще такая кухня, — подумал Воротов, — в наше время может быть только у не замотанной жизнью женщины: вытереть пыль со всех этих безделушек — полсмены у станка отпахать».
Воротов и Верещагина обменивались ничего на значащими светскими фразами. Лариса не выдержала первой:
— Итак, Игорь Владимирович, у вас ведь серьезное дело ко мне…
Воротов молчал, решая, с чего начать разговор. В глазах Верещагиной было нетерпение, однако она улыбнулась.
— Ведь вы не хотите сказать, что пришли ко мне немножко подлечить ваш Меркурий?
— Меркурий? — замялся Воротов. — Да, хотелось бы понять, что у меня с Меркурием творится…
Верещагина смерила прокурорского работника оценивающим взглядом.
— С удовольствием наблюдаю, Игорь Владимирович, глядя на вас, какое удивительное сочетание дает Солнце в воздушном знаке и Марс — в огне. Пришли к совершенно незнакомому человеку, легко с ним общаетесь, держитесь спокойно. Я бы даже сказала, что у вас Марс-то скорее всего в Стрельце. Холодноватый, прости Господи. Но тем не менее я вас слушаю внимательно.
Воротов просиял своей стеснительной улыбкой.
— А Солнце у меня тогда где?
— А Солнце у вас, Игорь Владимирович, скорее всего в Весах. Для Близнецов вы слишком спокойны, до Водолея не дотягиваете: разрушительности в вас нет. Стало быть вы родились где-то с двадцать второго сентября до двадцать третьего октября.
— Потрясающе, — искренне признал Воротов.
— И с Меркурием у вас все в порядке, Игорь Владимирович. Вы, Игорь Владимирович, напрасно меня проверяете так примитивно.
Вдруг лицо Верещагиной помертвело, она поднялась, сказала: «Простите», — вышла из кухни. Вернулась, словно в маске печали и горя. Наметилась морщинка у переносицы. Лариса стала выглядеть на свой полный тридцатник.