— Так бывает?
— Иногда, редко, но бывает.
— А вы знаете, Лариса, что Коляда поменяла имя? Ее ведь крестили не Алевтиной…
— Вполне возможно, — спокойно согласилась Верещагина. — Это старая манера у колдунов. Еще со времен язычества был такой магический обряд — «захватить имя» назывался. Воинам, например, всегда давались вторые имена. Чтобы врагу труднее было с помощью злых духов их победить. Когда неизвестно подлинное имя человека, он менее уязвим.
— Но это же дикость! — возмущенно вскричал Кудряшов.
— Почему сразу «дикость»? — пожала плечами Лариса. — Вам не кажется дикостью, что священник в церкви достает бумажки и читает: за здравие Юлии, Марии, Ирины, Александра, Сергея? Каких Юлии-Ирины? Фамилия как? Кто имеется в виду? Ведь в чистом виде магическое действо. А спросите в церкви, почему для того, чтобы заказать панихиду, обязательно нужно свидетельство о смерти представить? Да потому, что некоторые дамочки — греха не боятся! — додумались таким образом своих супостаток изводить. Закажут панихиду на имя соперницы. Как мертвую ее отпоют, а потом она, бедняга, не знает, к какому врачу бежать лечиться. Священники в ужасе: они народу — разумное, доброе, вечное, а народ церковь в место разборок норовит превратить. А ведь формально тут фигурирует только имя. Только имя. Но у имени всегда есть связь с человеком, который зовется так, а не иначе. Сколько бы ни было Татьян и Алексеев, когда вы называете имя и подразумеваете конкретного человека, вы имеете шанс вступить в некий контакт с этим самым конкретным человеком.
— Куда бежать? — схватился за голову Слава. — Куда деваться?
Кудряшов попытался было развить тему, но на кухню заглянул взъерошенный подвижник дактилоскопии.
— Мы закончили.
— Еще кофе? — спросила Лариса.
— Спасибо, мы поедем. Дел много.
— Напрасно они так старались, — огорчилась Верещагина, когда группа отбыла, честно выполнив свой долг. — Безумное количество отпечатков пальцев — и наверняка ни одного отпечатка тех, кто здесь весь этот разгром учинил.
— Служба, — сказал Кудряшов и кинул на Верещагину взгляд, от которого та смутилась.
Слава выдерживал паузу.
— Не гипнотизируйте меня так, — засмеялась Лариса.
— Мы вроде были на «ты», — припомнил Кудряшов.
Они все еще стояли в узкой прихожей, куда вышли, чтобы проводить экспертную бригаду. И Кудряшову казалось, что Лариса слышит гулкие и частые удары его сердца.
— Кстати о гипнозе, — интимно прошептал Слава и властным жестом привлек к себе вовсе не сопротивляющуюся Ларису.
Когда место действия перенеслось в спальню, Лариса нашла в себе силы вспомнить о том, что дверь не закрыта.
— Не бойся, у меня пистолет с собой, — удало успокоил возлюбленную Слава.
Катя Померанцева родилась в Южно-Сахалинске. В семье рабочего и служащей, которые приехали осваивать Дальний Восток после хрущевского указа, сделавшего с помощью всевозможных добавок здешнее житье гораздо симпатичнее, чем на материке.
Девочка Катя очень рано поняла, что она и ее родители — не одного поля ягодки. Родители были скучные, Катя — веселая и озорная. Родители дрожали над каждой копейкой — Катя кожей чувствовала свое отчаянное равнодушие ко всему материальному как таковому. Она никогда не просила родителей что-либо ей купить — ни игрушек, ни нарядов, — все это Катю не интересовало абсолютно. Родители боялись всего на свете: болезней, воров, начальства, дождя, засухи, холода, жары — Катю не страшило ничто. Она чувствовала в себе силы грандиозные, и важно было только придумать, куда мочь свою употребить.
К сожалению, на родительские советы-подсказы тут рассчитывать не приходилось. Катя была хорошенькая, а потому стала со второго класса ходить в драмкружок: не пропадать же добру. Маму с папой убедила, что непременно надо ей музыке учиться. Родители проку в этом не видели никакого, но дочке отказать не могли. И Померанцева начала работать над собой. Она всегда знала: без этого не обойтись.
После десятого класса Катя, пренебрегая ужасом и заклинаниями родителей, поехала поступать в театральный. В Москву, естественно. Провалилась, конечно же. И поскольку отличалась ясностью мышления, мгновенно сообразила, что театральный нахрапом не возьмешь. Но отступать от намеченного было не в Катином характере. Она пошла по лимиту в типографию наборщицей. Через два года поступила на вечернее отделение факультета журналистики МГУ — после рабфака. И все это время, каждый год, держала экзамены в вуз своей мечты.