- Хочешь ехать так всю дорогу?
- Нет, - буркнула я, - обещаю, что буду сидеть смирно.
- Вот и чудно.
Золото схлынуло, и мне стало полегче. Самую малость. Я должна была думать, как мне остаться в Вэлее, но с какой-то радости злилась все сильнее и сильнее. Чего ради этот идиот постоянно использует мглу? Демонова сила хэандаме действительно его убивает - понемногу, медленно, но верно. Чтобы не смотреть на Анри, пришлось себя одернуть, я с мрачным видом наблюдала за проносящимися за окнами кареты невысокими домиками с узорчатыми резными балконами. Мимо скользнула цветочница с корзиной, полыхающей яркими красками и нежной бахромой лепестков. Островок весны мелькнул и затерялся в толпе, тем не менее заставляя вспомнить Лигенбург и первую встречу в саду Уитморов. В довершение всего мы проехали мимо свадебного салона, где на витрине, под украшенной золотыми виньетками вывеской, застыли манекены в белоснежных шелках и кружеве. Рядом на бархатных подставках устроились перчатки и украшения.
Нет, это уже слишком!
- Где Мэри?
- Я велел ей собрать вещи и вызвал экипаж. Она уже должна быть на вокзале.
Я сжала зубы.
- Что у тебя с лицом, Тереза?
Он еще и издевается!
- Слишком много вас в моей жизни в последнее время.
- Скоро будет еще больше.
- Что?!
Я вцепилась в обивку сиденья. А то, что голос вышел слегка сиплым - это я не нарочно.
На его губах заиграла недобрая улыбка.
- Забираю жену в родовое поместье.
- Вы со мной развелись, - напомнила я.
- А ты нет.
- Это дело времени.
- Именно. Я свое время ценю. - Анри сложил руки на груди, прикрыл веки и откинулся на спинку сиденья. В его расслабленность я ни на минуту не поверила. Затаившийся лев, вот он кто. - Когда прочно уверишься в том, что готова поставить подпись, верну тебе бумаги.
Я вздрогнула, точно в лицо плеснули ледяной водой. Вдоль позвоночника обернулась холодная цепь страха, заставляя выпрямиться, словно меня вздернули и растянули по спинке сиденья. В шкатулке с документами хранился засушенный лунник, пирамидка Фрая и серьги. Конечно, Ивар говорил, что передатчик настроен на меня, а противоядие и веер лежали в другом месте, но это не отменяло того, что Анри Феро снова бесцеремонно и походя вторгался в мою жизнь - так, словно был моим супругом не только на бумаге, но и на деле. Словно имел на меня все права. Да даже если бы имел!
- Вы что, рылись в моих вещах? - прошипела я.
Он лениво приоткрыл глаза.
- Судишь по себе?
Перед глазами мелькнула шахматная доска, рассыпавшиеся по покрывалу досье - на меня, на брата, на остальных. Письмо Итана Аддингтона, в котором предлагались скупые варианты решения судьбы Винсента и моей. Услышала какой-то странный звук - горловой, резкий, и не сразу поняла, что крик принадлежит мне. Я бросилась на мужа, как простая девица - кошкой, готовой вцепиться в лицо.
Анри вмиг перехватил мои руки, завел за спину и крепко прижал к себе - совсем как в нашу первую беседу в Мортенхэйме: помнится, тогда я тоже собиралась расцарапать его мужественную физиономию. Почувствовав кольцо стальных объятий, задергалась, едва не стукнувшись лбом о стенку, больно ушибла локоть о дверцу, но так ничего и не добилась. Разве что оказалась теснее вплавлена в мощную грудь мужа, с вывернутыми за спину руками и запрокинутой головой. Сам он ни капельки не вспотел, хотя чтобы меня удержать, ему пришлось знатно согнуться, даже несмотря на высокую крышу экипажа.
- Если будешь продолжать ерзать, - губы его были непростительно близко от моих, - я напомню о другой стороне супружеских обязанностей.
Я вспыхнула от корней волос и до кончиков пальцев. Внутри тоже полыхало - от злости, стыда и досады. А еще от бессовестно-сладкого предвкушения, которое прокатилось по телу горячей волной и отозвалось предательской дрожью. Сжимая зубы, я замерла в его объятиях, как ранее на сиденье под властью золотой мглы. Дышать было тяжело, платье казалось тесным и жестким, особенно в ставшей чувствительной груди, но куда тяжелее было выносить близость Анри. Прикинув, получится ли цапнуть мужа зубами за подбородок, я все-таки решила не искушать судьбу и окончательно притихла, стараясь выровнять дыхание. Получалось не очень.
- Прежде чем нападать, - он наклонился к самому уху, - убедись, что знаешь, куда бить.
О, в этом вам точно равных нет.
- Учту, - процедила я, - а теперь будьте так любезны... Уберите руки!
Анри хмыкнул мне в макушку.
- Чтобы ты воспользовалась советом? Не очень-то хочется рисковать.
В подтверждение своих слов он на миг освободил мои запястья, чтобы перехватить их спереди. Теперь моя щека прижималась к груди мужа, но удобнее от этого не стало. Во всех смыслах. Сердце билось глухо, отчаянно, словно заведенное сумасшедшим часовщиком. И его голос, за недолгие месяцы самообмана ставший непростительно родным, отозвался внутри холодом и отрезвляющей болью: