- Заприте дверь.
Нужно было начинать очередной «приятный» разговор, но я не знала, с чего. В голове мутилось, пальцы снова стали ледяными и дрожали. Взгляд метнулся от легких голубых портьер по штофной отделке стен, от диванчика к столику у окна, бессмысленно скользнул по подсвечникам, букетику аламьены в вазе, и снова уткнулся в тарелку. Она двигалась. То есть плавала - в густом скользком тумане. Туда-сюда. Вместе с приборами и салфеткой.
Надеюсь, эта попытка геройства не обойдется мне слишком дорого.
- Мэри сказала, вы хотели меня видеть?
Жером ждал, поэтому я зачерпнула суп и поднесла ложку к губам. Мы приступили к обеду, точнее, приступил он. Похоже, совсем не смущаясь такому вниманию. Я же смотрела на блюдо с морковкой, окруженной луковыми колечками, и запеченный с чесноком хлеб. Тело мелко дрожало, точно меня захлестнуло «мертвой удавкой».
- Я хочу знать, почему за мной следят.
Жером замер и потемнел лицом.
- Об этом вам лучше спросить графа.
- Я спрашиваю тебя.
- Я не стану говорить с вами об этом, миледи.
Он упрямо наклонил голову и снова принялся за еду. А у меня на глазах грань стерла цвета, чтобы спустя миг снова выплюнуть в мир. Внутри все клокотало - от тщательно сдерживаемой ярости, я нырнула во тьму, окунулась в нее как в мертвое озеро, с головой, и снова оказалась на поверхности. Судорожно втянула воздух.
- Вы не имеете права так со мной обращаться. Я не ваша пленница.
Жером промолчал.
- Смотри на меня. Отвечай!
Я повысила голос самую капельку, но он разорвал тишину, как удар хлыста.
Камердинер мужа ответил мне жестким взглядом.
- Приказ графа, миледи. Чтобы вы себе не навредили. Особенно после того, что вы натворили в Лигенбурге.
Натворила... я? Какая трогательная забота, Верховный ее дери!
Магия взорвалась внутри калейдоскопом тьмы. Черные льдины плавились перед глазами, удушающие нити тянулись своими щупальцами, оплетая тело, разрывая одежду в клочья. Я вцепилась в стол побелевшими пальцами, задыхаясь от переполнявшей меня мощи. Никогда раньше не испытывала ничего подобного, она сочилась сквозь поры и текла в мир, я видела тлеющую скатерть, черные точки побежали по столовому серебру, супница взорвалась в крошку, кожу обожгло. Я не двинулась с места, но расползающаяся от меня тьма пожирала дерево, оставляя за собой осыпающийся под ноги пепел.
Жером вскочил из-за стола, и тьма устремилась к нему. Захлестнулась удавкой на шее...
Всевидящий, нет!
Я потянула ее назад - беснующиеся смертоносные потоки, рвущиеся сквозь меня, толкнула назад, запирая в себе, и словно окунулась в огонь с головой. Ледяное пламя пожирало изнутри, я рухнула на колени, рот заполнил солоноватый привкус крови. О нет, нет, нет! Да что же это такое? Строчки из письма отца мельтешили перед глазами. Даже он опасался меня: Уильям Биго, сильнейший маг, совладавший с древней магией армалов, боялся, что не сумеет удержать тьму собственной дочери. Он боялся чего-то подобного? И что тогда говорить обо мне самой? Перед глазами мелькнула смазанная картинка - я совсем маленькая, в подземелье Мортенхэйма, падаю в разверзшую пропасть, а тьма вырывается из раскинутых в стороны рук, течет по полу и по стенам... Воспоминание, которое милосердно стерли годы или шок от того, что довелось пережить в детстве.
Я не могу позволить этому повториться. Если это случится сейчас, в доме никто не выживет.
- Всевидящий! Миледи...
- Не трогай меня! - я вскинула руку, и Жером остановился, точно уперся в невидимую стену.
Успокоиться. Как учил отец.
Перекрыть связь... отрезать себя от тьмы.
Вот только она отказывалась отступать - запертая в хрупком сосуде моего тела, бесновалась внутри, выжигала, сводила с ума. На этот раз я не теряла сознание: ни когда меня несли по лестнице, ни когда Жером кричал на высыпавших отовсюду слуг, и те прятались, как мыши, завидевшие кошку. Лица, лица, лица - бесконечные лица, бледные, в пепельно-черной дымке. Под пальцами жалобно треснула простыня, по сравнению с моей кожей подушка казалась нагретым кирпичом. Запястье словно скрутило проволокой - и тьма отхлынула. Не попятилась, как признающий поражение волк, просто отступила с шипением, как змея, уползающая за камень. Готовая напасть в любой миг.
Я судорожно вздохнула и зажмурилась.
- Миледи, что мне сделать?
«Ничего. Ты ничего не сможешь сделать», - хотела ответить я, но из горла вырвался сдавленный хрип.
Образы родных были размытыми и далекими. Я тянулась к ним в тщетной попытке зацепиться за жизнь. Винсент. Строгий, со сдвинутыми бровями, молчаливый, сдержанный и жесткий, такой родной. Матушка, с поджатыми губами и королевской осанкой, за что-то отчитывающая сестру. Лави, милая Лави, украдкой подмигивающая Луизе. Жена брата...