- Хочешь, чтобы сюда сбежался весь отель?
- Ифенно фак, - сказала я в ладонь и от души запустила в нее зубы. Он отдернул руку, в радужке сверкнул золотой ободок, и желудок ухнул куда-то вниз. Я чуть не подавилась вдохом, невольно вжалась в покрывало, но все-таки закончила: - И чтобы все увидели, как вы обращаетесь с молодой женой.
- Мэри, кыш.
Под тяжелым злым взглядом камеристка бросилась в гардеробную: то ли прятаться, то ли исполнять приказ, Анри же на миг опустил веки. Сильные пальцы дрогнули на моих плечах, но, когда муж открыл глаза, они были нормального орехового цвета.
- Что мне сделать, чтобы ты убралась из Вэлеи?
- Положить меня в сундук и повесить табличку «Опасно: злой некромаг», - я с силой оттолкнула его, поднялась с кровати и оказалась с ним лицом к лицу. Точнее, лицом к груди, но это к делу не относится. - Я останусь в Ольвиже, граф. Попытаетесь мне мешать - получите скандал, от которого уже не отмоетесь. Герцог де ла Мер будет счастлив узнать, как рьяно вы выгоняете меня домой. Кем будете прикрываться тогда?
- Мешать чему, Тереза? - Анри прищурился, рассматривая меня так, словно видел впервые.
Демоны! И почему изо всех слов он прицепился именно к этому?
Я прикусила язык и отошла к окну.
За огромной стеклянной аркой, обрамленной двойными портьерами: передними - карминовыми и дальними - цвета шоколада с молоком, раскинулся Ольвиж, затянутый в фиолетовую дымку поздних сумерек. Я смотрела на текущий по улице людской поток, а думала почему-то о платье, которое лежало в неразобранном сундуке. Может, потому что по цвету оно было близко к портьерам, а может, потому что могло понравиться Анри... Тому Анри, которого не существует. По ощущениям, в голове остановился бродячий цирк - звон, хихиканье и опилки. Действительно, что кроме опилок может быть в моей голове, если я сболтнула такое? Жаль, через ту пирамидку нельзя передавать происходящее в реальном времени. Хотела бы я сейчас посмотреть на лицо лорда Фрая!
- Мешать мне жить, как того хочу я.
Анри отражался в окне, а за его спиной - и вся спальня. Массивные абажуры на прикроватных тумбочках. Комод с декоративными бронзовыми статуэтками и тарелками. Панно с изображением дворца Альдеанн - летней резиденции вэлейского короля. Подвязанный балдахин над кроватью. Подушки и с некоторых пор слишком большое для меня одной ложе.
Я сложила руки на груди, повернулась.
- Не мешайте мне, граф. А я не стану мешать вам.
Анри повторил мой жест, взглядом впился в лицо.
- У тебя неделя, чтобы поставить подпись и уехать, Тереза. Задержишься - будешь наслаждаться жизнью в Лавуа. Живописная глушь, все как ты любишь.
Получилось. Поверил.
- Вы не посмеете, - тихо сказала я.
Напряжение отпускало, хотелось то ли плакать, то ли смеяться.
- Неужели? - он указал на браслет, полыхающий под тонкой кружевной перчаткой. - Ты все еще моя жена, если это не изменится в ближайшее время, пеняй на себя. Власть твоего брата не безгранична.
Анри развернулся и вышел. Негромко хлопнула дверь, стена перед глазами поползла вверх, я даже не сразу поняла, что сижу. Аккуратно, на краешке постели, чинно сложив руки на платье и глядя в одну точку. Правда, точка перемещалась туда-сюда, а следом за ней вся комната. Тогда я просто уткнулась в лицо руками и позволила себе дрожать - всем телом, до звучно стучащих зубов. Подбежавшая Мэри что-то спрашивала про отъезд, не обидел ли он меня. Нет, мы не уезжаем, да, все в порядке. Да, мне нужно помочь раздеться, нет, об ужине я уже справилась.
Дело осталось за малым: справиться с тем, что творится внутри.
Со временем станет проще. Обязательно.
Не может не стать.
3
3
Фасад королевской художественной галереи Вилль Д’Оруа украшали огромные часы, точная копия которых была и внутри. Под высокими сводчатыми потолками, над барельефом, между колоннами с лепниной. Кто-то мудрый сказал: когда в голове кавардак, а в душе творится непонятно что, наслаждайся искусством. Ну ладно, это я сама только что придумала. Лучше бы придумала, как объяснить Анри, что после его слов не сбежала первым же поездом в Энгерию или куда-нибудь еще. Я ломала над этим голову за ужином, в ванной и в постели, но из вариантов «Лавуа не страшнее, чем Мортенхэйм» и «Я без вас не могу» даже меньшее зло выбрать не получалось. В итоге проворочалась без сна, а утром вскочила, как только взошло солнце. Дурная, как получившая ускорение газетой оса, бродила по этажам и залам, разглядывая разношерстную публику, скульптуры на постаментах, античные вазы и картины, собранные за множество веков со всего мира.