— Спасибо тебе за это. — Мэгс разворачивает пластик и поднимает вилку, ковыряясь в яичнице, и переворачивает кусочек бекона.
По-прежнему придирчива, как и прежде.
— Соль и перец в яйце, — говорю я. — Бекон из индейки. Тост с зернами и натуральным маслом. Ничего особенного.
Она кусает тост, а я приношу ей небольшую чашечку яблочного сока. Разговор прекращается. Никакого звука, кроме стука столового серебра о фарфор.
— Как самочувствие? — спрашиваю я через несколько минут, поскольку не могу вынести минуту этой неловкой напряженности между нами.
— Отлично.
Я на это не куплюсь.
Мэгс делает женственный глоток сока, смотря в окно на беспокойные волны, разбивающиеся о пляж. Забавно, какими спокойными они были этим утром. Сейчас они кажутся взволнованными.
— Ты многое помнишь о прошлой ночи? — спрашиваю я.
— Ничего. — Она ставит стакан на стол с неизменным глухим стуком, возвращая внимание к тарелке.
Я с удовольствием расскажу ей.
— Мы поцеловались.
— Этого не произошло. — Ее слова монотонны, и она даже бровью не повела.
— Откуда ты знаешь, если ничего не помнишь?
Я присаживаюсь рядом с ней, мысленно желая, чтобы она расслабилась, черт возьми.
— Я бы не стала этого делать.
— Я поцеловал тебя прошлой ночью. — Перехожу к делу. — И ты ответила на поцелуй. Не уверен, что ты знаешь пьяную Магнолию, так хорошо, как думаешь.
— Ты поцеловал меня? — морщится она, роняя вилку с поспешным звоном в тарелку. Ее глаза избегают моих, и она качает головой. — Зачем ты это сделал, Ксавьер?
— У меня не было выбора.
— Ты мудак. — Мэгс отодвигает наполовину законченный завтрак от себя и поднимается.
— Куда ты? — Она не отвечает. — Я не жалею о том, что поцеловал тебя, — кричу ей вдогонку. — Прошу заметить.
Она топает вверх по лестнице, бормоча что-то, что не могу разобрать. Я направляюсь к лестнице, ухмыляясь, поскольку Мэгс продолжает подниматься.
— Хочешь об этом поговорить? — Я пинаю осиное гнездо хорошо и до основания.
— Не о чем говорить. — Магнолия останавливается, когда достигает вершины, оборачиваясь, чтобы взглянуть на меня. Ее руки взлетают в воздух, пока пряди диких взлохмаченных волос прилегают к лицу. — Если я не помню этого, тогда этого не было. И тебе должно быть стыдно пользоваться мной.
Все еще не жаль.
Стоп. Мне жаль.
Мне жаль, что она отказывается вытащить свою голову из задницы и нормально поговорить со мной.
— Что я сделал, чтобы вызвать такую ненависть, Магнолия? — Теперь кричал я, поскольку все мои внутренности уже разогрелись. Мне нужен чертов ответ. Один прямой ответ. Я заслуживаю чего-то. Вы не трахаете лучшего друга всю ночь напролет, а затем разрываете все связи на следующее утро, не сказав ни слова.
Ее челюсть падает, темный брови поднимаются, словно моя дерзость шокирует и приводит Магнолию в ужас.
Поднимаюсь на две ступеньки. Если она не собирается дать мне ответ, я поднимусь туда и достану его из нее. Я чертовски уверен, что не ожидал увидеть ее на этих выходных, но не собираюсь провести остаток жизни, обвиняя себя, что не воспользовался возможностью, когда у меня был шанс.
— Что ты делаешь? — Она складывает руки.
— Поговори со мной. — Каждый мой шаг к ней отдаляет ее все дальше, пока Мэгс не прижимается спиной к стене.
— Здесь не о чем говорить. — Ее подбородок поднимается, останавливая дрожащий взгляд на моем с настойчивым упорством. — Твой поступок. Наши дороги разошлись. Конец истории.
— Нет. — Я качаю головой, а ладонь сжимается в воздухе, поскольку мне хочется что-то придушить. Эта женщина держит мое сердце между зубами, разрушая во мне сильную любовь, но я отказываюсь верить в эту чушь с ее версией. — Что-то случилось, Магнолия. Я провел с тобой ночь. Рассказал тебе о своих чувствах. Мы занимались любовью три раза за ночь. На следующее утро, тебя уже не было. Физически и эмоционально.
— Я не хочу говорить об этом. Я знаю, что видела. Я знаю, что слышала.
— Магнолия, о чем ты говоришь?
Поцелуй.
Поцелуй решит все прямо сейчас.
Если бы она могла почувствовать мои чувства к ней, которые должна знать.
Возможно, она бы передумала.
— Мы созданы друг для друга. — Я шагаю к ней, только вот Мэгс отшатывается, когда тянусь к ее подбородку. — Не знаю, чем причинил тебе боль, но ты должна сказать мне, как это исправить.