— Господи, МакЭвой! — начал задыхаться он, уткнувшись мне в шею и оставляя там засос. — Кажется, Дропп многому тебя научил.
Вздрогнула от этих слов. Убирая свои руки прочь и, вырываясь из его захвата. Щёки моментально вспыхнули. Пристально посмотрела него, отмечая всё ещё учащённое дыхание и горящие глаза.
Сама же едва дышала, словно через раз. Туман постепенно сходил на нет, оставляя на своём месте… унижение, стыд… разгорающуюся ещё ярче, чем раньше, ненависть.
Что же я творю? Сжимаю руки, всё ещё покалывающие от прикосновений к нему и начинаю судорожно приводить свою одежду в порядок, больше не смотря на него. Куда угодно, но на него.
— Что такое, малявка? Делать можно, а говорить об этом нельзя? — зло проговорил он, тоже приходя в себя. Того, который был мне знаком. — Или может я хуже него? Может мне следовало быть пожёстче или помягче?
Гордо вскинув подбородок, наконец, справившись с одеждой дорожащими пальцами, развернулась и пошла на выход. Молясь, чтобы он больше ничего не говорил.
— Ну что же, ты и сама была не так уж хороша, МакЭвой, — прилетело мне в спину.
Не останавливаясь, вышла из этой обители зла и соблазна, чувствуя, как по щекам покатились слёзы.
Чёртов наглый выскочка! Почему тело так реагирует на него, в то время как разум кричит бежать подальше? Зло вытирая слёзы, ненавидя Купера за каждую слезинку.
— Придурок, чтобы ещё хоть раз позволила прикоснуться к себе, — бормотала, спускаясь вниз по лестнице, пытаясь успокоиться.
А добравшись до своей комнаты, увидела спящую Саманту и ушла в ванную комнату, где задрожала и расплакалась. Урод!
Глава 14 Виджей
Мне очень тяжело, ведь у меня ничего нет, кроме навязчивых мыслей и бесконечного ожидания…
Виджей Купер
Дни до зимних каникул пробегали быстро. На совместных обедах МакЭвой не появлялась, зато ещё три раза малявка приходила к Адаму. С точностью до секунды и минуты я знал, когда она появлялась и уходила. Но заставлял себя не шевелиться, повторяя про себя, что это не моё дело. Что я её ненавижу. Что она не моя. Что Талия такая же, как и все эти напыщенные аристократки, на публике разыгрывающие невинность, а на деле трахающиеся направо и налево.
Но, всё равно, раз за разом до судорог в суставах сжимал стол, за которым сидел. Даже уйти, сбежать из комнаты, чтобы прекратить эту пытку сил не было. Будто сам себя убеждал, что мне это надо. Надо, чтобы малявка опустилась в моих глазах ещё ниже. И может тогда моё тело перестанет так отчаянно желать её? Ту, которую в данный момент, скорее всего, имеет Дропп, вколачиваясь туда, где сам хотел оказаться. Возможно, она так же прижимается к нему своими мягкими грудками с твёрдыми сосками, так же касается его члена. Раздвигает свои длинные стройные ноги для другого.
С этими доводящими до безумия мыслями, ждал зимних каникул как манны небесной, и плевать, что придётся работать на Стронга. Главное МакЭвой будет подальше. Тут же пойду в дом удовольствий и выберу себе девушку похожую на малявку… нет лучше полную её противоположность! И утолю этот чёртов голод, снедающий меня при одной мысли об её теле. А я даже толком ничего не видел! Только чувствовал под руками эту нежность, ответное желание, эти стоны, сводящие с ума.
Хотелось закричать от отчаяния, вырывая малявку с кровью из своей головы, где она так прочно обосновалась. Ненавижу! Так сильно ненавижу и хочу, что это причиняет почти физическую боль.
А когда наступило окончание этой пытки, первым стоял у выхода из академии, в ожидании что нас выпустят, и скроюсь в просторах Дарема.
Неудивительно, что как только ворота открылись, сразу рванул прочь, торопливо направляясь на постоялый двор, который принадлежал правой руке Стронга, где, во время каникул, я проживал бесплатно. А кинув свои вещи на стол, уже пошёл на выход, собираясь, не откладывая, заняться делом, посетив бордель. Но не тут-то было, так как, спустившись вниз, увидел там сидящего Пьера с Альфредо, махнувшими мне с призывом подойти.
Вздохнул и двинулся к ним. Подойдя к их столику, приветственно кивнул Стронгу и пожал руку Альфредо, которого не видел с летних каникул.
— Виджей, сынок, — улыбнулся Пьер, демонстрируя золотые зубы. — Давно не виделись! Как ты вырос, возмужал.
В ответ только сдержанно кивнул. С этим зверем было опасно сближаться. Несмотря на благодушное настроение, нрав у него был крутой. Не однократно видел, как с улыбкой он убивал людей, посмевших перейти ему дорогу. Не хотелось бы оказаться на месте этих глупцов.
Сев напротив, внимательно посмотрел на него. За эти годы он почти не изменился. Разве что седины прибавилось, выдавая, что тому уже за пятьдесят.