— Я просто хочу обрести покой, — ошалело пробормотал Галатье. Он закрыл глаза, словно вот-вот заплачет, и тяжело дышал, не в силах бороться со старостью. — Почему ты не пощадил меня, почему вытащил оттуда…
Потому что сам хотел умереть?
Потому что хотел доказать что-то себе, Лиаре, кому-нибудь ещё, но теперь, в последнее мгновение, осознал, что это не поможет?
Потому что выжить пожелал только на обратном пути?
Потому что магия построила свои тонкие линии правил?
— Если ты выйдешь к ним, ты умрёшь. Так легко, так просто, — он положил руки ему на плечи и, склонившись, шептал почти на ухо. Будто бы те проклятые змеи, которых описывал Бонье. — Неужели ты не этого хочешь, Галатье?
Он коснулся мягких, светло-каштановых, вьющих волос. Улыбнулся новой, солнечной улыбкой, не имеющей ничего общего со старыми чертами лица. Теперь ни единой морщинки, ничего страшного, ничего отвратительного. Ни единой нотки из прошлой жизни.
Обернулся.
— Ведьма, — голос звучал подобно шипению, на губах змеилась улыбка. Он, казалось, был готов осклабиться и одним укусом испить из неё жизнь.
Но вдруг пригодится?
— Я пришла, потому что мне есть что сказать.
Он рассмеялся. Повернулся наконец-то — Вархва? Будто бы в её глазах отражается эта Эррока впиталась в её кожу. Светлые волосы, бледная кожа, глаза синие-синие, до того наивные, что даже заглядывать противно.
Он сделал шаг в её сторону, коснулся пальцами щеки.
— Мне нужен предводитель этого войска.
Он рассмеялся.
— И что ты мне расскажешь, кукла?
Она могла. Ей было что поведать о живом принце, о том, как он смотрел на неё не этими жёлто-мутными, другими, синими глазами.
— Дарнаэл Первый ожил, — выдохнула наконец-то она.
Это должно было быть предательство.
Это было бы предательство — если б только что-то не сжало её горло, не позволяя выдохнуть те слова, которые она собиралась сказать. Не позволяя так просто сорваться с губ фразам, у которых не было бы шанса потом исправиться на другие, логичные, правильные и честные.
Она тряхнула головой. Светлые кудри, почти прозрачные глаза, бледная кожа.
Она сбежала из дворца, в котором её заперли, как в клетке — сбежала оттуда, где считали по правду предательницей, чтобы совершить то, в чём подозревали на каждом шагу. Сбежала, а теперь не могла выдохнуть те несколько коротких строчек, тех цепких фраз, что стали бы ей приговором.
— Я просто очень хочу не остаться ни с чем, — рассмеялась звонко она. — Наверное, Первый попытается выйти, пригрозить своими чарами… Но у него ничего нет на самом деле. Он не способен даже цветочек заставить распуститься.
…А принц… что принц? Она молчит.
Принц не ожил, принц не пытается руководить собственной неокрепшей силой.
Что такое эрроканка? Это сила. Это бьющееся в груди сердце. Это жертва.
Будь она сто раз не предана, не благородна. Будь сто крат тщеславна.
Принц не ожил, в принце нет ни капли могущества.
…Он склоняется, чтобы поцеловать юные белые губы — рабовладелец и целая армия подчинённых ему недодуш.
Он склоняется, чтобы выпить её силу, и змеи шипят под ногами, обвивая её запястья, щиколотки, плечи и шею.
Невидимые оковы падают, скатываются по её плечам, и он наконец-то позволяет себе сделать последний шаг. Позволяет силе вспыхнуть и обрести власть — завтра это случится. Завтра он станет всем для этого мира.
…А утром она пеплом по ветру выскальзывает из отвратительных рук, и по костям чужих надежд ускользает во вражеский лагерь.
Эльфийка шумно выдохнула воздух. Ей не хотелось даже начинать этот разговор — когда мысли, чужие и страшные, страстные и болезненные, врывались в её сознание, хотелось закрыться в себе и выставить максимальные блоки, а не отчаянно пытаться сконцентрироваться на чужих словах.
Тэравальд пытался ей объяснить, что он тоже пленник. Пленник богов, пленник чужих требований и ожиданий. Они окружили его со всех сторон и давили на голову — быть верным религии или церкви?
Как странно, говорил он, идти за своим богом против воли религии, созданной во имя его. Как странно, когда жрец, молившийся иконе этого эльфа, метал нож в спину ему самому.
Са пытался оправдаться — и не мог. Для этого было недостаточно слов, недостаточно сил, только что-то странно сжимающее горло — не в силах выдохнуть правильный ответ.
Нэмиара, наверное, его и не поймёт. Она сейчас была такая отстранённая, такая холодная, что Тэравальду становилось не по себе — он не мог и предсказать, какова будет следующая фраза, куда направлен ещё один взгляд в её исполнении.