Гартро не умел останавливаться и сдаваться. Он чувствовал, что у него ещё был шанс победить. Пятисотлетний опыт просто так не пропадёт, а ликующее войско даже не заметит, что всё ещё не уничтожило своего главного врага. А когда они все спохватятся, то будет слишком поздно останавливать его.
Он разрушит эту жалкую столицу изнутри, но сначала — проследит за тем, чтобы тело проклятого мага превратилось в пепелище.
Сначала Дарнаэлу подумалось, что они проиграли.
Наверное, он был едва ли не единственным — из тех, кого мог рассмотреть, покуда хватало зрения, — что не опустился на колени. Может быть, не подчинили и не убили — таков критерий, — но почему тогда никто не пытался на них напасть?
В конце концов, странно прекращать битву, когда ещё есть враги, которых можно побеждать.
Но они все не шевелились. Склонили головы, словно провинившиеся слуги, и не смели сдвинуться с места.
Он поднял взгляд на Лиару — та коротко покачала головой. Ей так хотелось управлять человеческими мыслями, останавливать их одним взмахом руки — но больше пятерых одновременно королева по-настоящему сдерживать не могла. Что уж говорить о тысячной армии?
Она что-то прошептала — одними губами, но Дарнаэл знал женщину достаточно хорошо, чтобы расшифровать каждое произнесённое ею слово, даже если вслух она не проронила ни единого звука.
Это не её ведьмы. Они — Лиара, подданные её, — не умели так. Повально, всех до одного, будто бы одной паутиной.
Дар вскинул голову, прищурился, всматриваясь в крепостную стену, но там никого не было. И на холме тоже — но сейчас ему было не до Тэллавара.
Он ли это сделал?
Может быть, решил, что достаточно — он достаточно, возможно, наколдовал, теперь оставил подданных на коленях и помчался лично, кинжалом вырезать сердца своих врагов.
Дарнаэл встряхнул за плечо одного из солдат, узнавая в нём собственного подчинённого, но тот и не содрогнулся даже, не моргнул, только крепче сжал губы и ниже опустил голову. Казалось, можно было в тихом шелесте, в тихом шепоте различить короткое «повинуюсь», но Тьеррон не мог ничего утверждать.
— Папа!
Он обернулся — лавируя между склонившимися солдатами, к ним с Лиарой пробиралась Эрла. Раненная — на щеке осталась длинная тонкая полоса от чужой шпаги, да и руку она зажимала, пытаясь остановить кровотечение, — ослушавшаяся родительского приказа, но живая.
Дару казалось, что усталость, собиравшаяся в его теле столько дней, внезапно вырвалась на свободу — ноги подкашивались, и он был уверен, что шпагу не поднимет.
— Кто это сделал? — Дар в ответ на её вопрос только пожал плечами.
— Откуда мне знать?
Эрла зажмурилась.
— Во имя Первого, — почему она так и не вспомнила сначала о своей богине, поминая имя элвьентского божества, — ведь если это не Тэллавар…
Она тяжело опустилась на землю.
Вся одежда её была просякнута кровью. Казалось, пятно расползалось на рукаве с необыкновенной скоростью и прытью, и у Эрлы уже не оставалось никаких сил стоять.
— Мама, — она подняла на Лиару взгляд, — там… исцели…
Королева сделала шаг в сторону дочери, но Эрла покачала головой.
— Не меня, мама, — она подняла на женщину преисполненный надежды взгляд. — Там… Мама, пожалуйста, — голос её терялся. — Я знаю, что ты его ненавидишь. Если ты потом захочешь, то можешь изгнать, но ты не можешь позволить ему умереть, — она закусила губу. — Мама, когда я в последний раз о чём-то тебя просила?
Лиара поджала губы. Ей хотелось заявить, что в подобной ситуации тратить на какого-то мужчину магию неразумно, но понимала — если они победили, то надо исцелять раненных. Если же проиграли — то смысл бороться дальше? Им и так не дадут выжить, и всё её колдовство не поможет.
Она сама, вероятно, пострадала — но никаких видимых повреждений не было. Дарнаэл провожал женщину молча, одним только взглядом — она опустила голову, и на лицо падали яркие рыжие пряди.
Люди шевельнулись — Эрла содрогнулась, будто бы готовясь тут же ухватиться за оружие, но у неё не было ни кинжала, ничего.
— Почему ты вышла на поле боя? — Дарнаэл не мог осуждать её или корить этим поступком, но спросить был обязан.
— Я не могла находиться там.
— А Рэй?
— Я не знаю, — Эрла зажмурилась. — Лучше было бы, если б он остался там, наверное. Если мы все… — она запнулась.
Если бы они все погибли, то у страны осталось бы кому править.
Зашелестела трава. Люди, повинуясь чему-то, склонились ещё ниже, и Дар инстинктивно рванулся за шпагой, оборачиваясь, пытаясь проследить за их взглядами, понять, кому именно они поддавались.