Но тогда всё упиралось в желание Рэя, и Бонье очень сомневался, что, овладей он войском во второй раз, у него самого будет право на власть.
Ему хотелось вырваться из тесной клетки — гостевой комнаты во дворце, — в которой юного наследника престола фактически заперли, оставив раздумывать над его прискорбным или царственным будущим. Он растянулся на широкой кровати и изучал теперь взглядом гобелен на стене, словно надеялся, что тот сейчас же обратится в некого рыцаря в белых латах, что спасёт Бонье из его плена.
Конечно, силой его здесь не держали, но подсознательно он понимал, что просто так сбежать, сбросив ответственность на чужие плечи не получится.
Скрипнула дверь, и парень вскинул голову, пытаясь убрать с глаз мешающие русые пряди. На пороге замерла блондинка, очевидно, тоже ведьма, но не в привычном нежно-голубом платье, а одетая, будто бы к походу, в брюки и рубашку из домотканого полотна.
Она казалась такой хрупкой и нежной, что Бонье даже вопреки собственной воле подался вперёд. Может быть, ему хотелось притронуться к ней, соврать что-то о защите, что подсознательно парень ярко осознавал, что в заверениях его хорошенькая незнакомка отнюдь не нуждалась.
Она улыбнулась ему до того весело и ярко, что экс-посол даже набрался смелости, перехватив её запястье, и всё так же молча, не сообщая о том, зачем пришла, опустилась на край его кровати.
— Здравствуй, — наконец-то проронила она, склонив голову набок.
В её «з» и «с» почувствовалось какое-то знакомое до боли шипение, и парень содрогнулся, с ужасом уставившись на неё.
— Ты из змей.
Он помнил, что Грету обнаружили мёртвой в её палатке на следующий день после битвы. Зэльда куда-то пропала, может быть, убежала, а может, тоже погибла, но никто в пылу битвы этого не заметил.
Нэмиара, третья змея, превратилась в берёзу.
Почему-то прежде Бонье был уверен в том, что змей всего три. И только сейчас, увидав эту девушку, внезапно подумал, что их могло быть гораздо больше. Ведь столько лет вечность королевства охраняли хрупкие девушки — и даже на иконах у ног Дарнаэла или Эрри вилось много змей — иногда пять-шесть, иногда целыми десятками.
— Возможно, — согласилась она, тряхнув белыми кудрями. — Меня сейчас узнают под именем Мизель, и, возможно, ты обо мне однажды слышал, но не стану гарантировать — я не самая популярная личность в этом государстве.
Она звонко рассмеялась, и Бонье тоже ответил на это заявление хрипловатым смешком. Впрочем, казалось, он так и не избавился от странного ощущения застывшей за спиной тени опасности, от которой не скрыться и не сбежать никуда.
Возможно, он сейчас и чувствовал себя не слишком хорошо, опасался возможности пострадать от её руки. Мизель протянула руку, едва ощутимо касаясь его щеки, и покачала головой.
— Ты знаешь, что король Галатье признал свою истинную наследницу?
— Что?!
Колокольчики её смеха теперь набатом отзывались у него в сознании.
Неужели у Галатье были ещё дети? Кто-то кроме Марты? Ведь он женился на матери Бонье уже лет в сорок, даже старше, и, разумеется, в молодости у него было немало любовниц. Вдруг какая-то из них привела в этот свет дитя, а сейчас этот ребёнок внезапно решил напомнить о своём существовании?
— Но почему тогда король Дарнаэл до сих пор не показал мне на выход? Или эта наследница оказалась чем-то похуже? — раздражённо поинтересовался он.
Он поднялся, ступил босыми ногами на мягкий ковёр.
— Может быть, — поспешно одеваясь, продолжал размышлять он, — король считает, что лучше убить меня подпольно? А потом уже спокойно, без лишних притязательств, усадить ту девушку или женщину на престол?
— Всяко бывает, — пожала плечами Мизель. — Но причина нынче кроется в том, что пока что послание его не расшифровано. Но как только это случится, будет ли готова армия Торрессы терпеть такого предательски лживого короля, как ты?
Бонье замер. Ему сейчас не хотелось власти, только свободы.
Девушка словно выжидала. Надеялась на какой-то вразумительный ответ, который смог бы утолить её предельное любопытство, порождённое чем-то удивительным, странным, как для столь юной особы. Трудно было понять, что именно таилось в светлых глазах Мизель, что тонуло в этой небесной синеве. Бонье чувствовал себя пленником её взгляда — и сейчас собственноручно был готов отдать Дарнаэлу и государство, и всё на свете.
Он мечтал только об одном — выжить. И эта блондинка, кем бы она ни была, подталкивала к правильному варианту, к возможности овладеть спокойствием и свободой, на которые он прежде даже рассчитывать не мог.